От мира

Лучи утреннего солнца бодро освещали золотые купола кафедрального собора. Через десятки протянутых к главному государственному храму многоуровневых переходов спешили богомольцы. Первый сектор – для руководства страны и высшей знати. В середине – ученые. Вдоль стен занимали свои места военные. Совсем сзади без надежды увидеть службу кроме как через мониторы ютился народ попроще.

Стефан Стефанов привычно встал рядом со своим старым знакомым и коллегой по работе, доктором исторических наук Авдеем Апостасовым. Авдей попытался протянуть товарищу руку для приветствия. Стефан, вытянув указательный палец правой руки, затряс кистью, не поворачиваясь к коллеге. Служба идет, стой благоговейно, прочитал Авдей в его жесте. Стефан и стоял благоговейно, всеми чувствами и разумом будучи в ней. Мужчина, пытаясь освободить сознание от последних обрывков сна, как мог собирался с силами на молитву. Время лишило его возможности общаться с носителями традиции, все, чем располагал Стефан – книги. Но и сквозь страницы в его душу проникал благодатный опыт отцов, живших много, очень много столетий назад.

- Стёф, приходи на ужин, - Авдей поймал коллегу на паперти. Стефан, как и всегда, очень быстро старался покинуть собор после окончания службы. – Жена утку готовит. Я накопал старинный европейский рецепт в одной из архивных книг… Должно быть очень вкусно.

- Ава, не могу, - покачал головой Стефан. Его взгляд был исполнен мысли, он смотрел куда-то в сторону. – Ты же знаешь, я стараюсь потреблять мясо лишь по большим праздникам. Избыток мяса у неженатого мужчины распаляет плоть… Да и у женатого. И статью закончить надо.

Авдей нахмурился, упер кулаки в бока и застучал носом ботинка по металлическому полу перехода.

- Слушай, тебе, может к врачу? Или к священнику сначала? Чего с тобой вообще? С утра до вечера за книгами и писаниной, избегаешь общения, дом превратил в церковь, сейчас еще мясо есть перестал… Нет, это, хорошо, конечно, что ты так стараешься заниматься душой, но почему бы тебе не попробовать быть как все мы? Основные предписания исполняем и просто живем! Жену бы тебе, сразу вся эта дурь выйдет, куда надо…

- Авдей, мне пора, - Стефан символически откланялся и развернувшись, быстро пошел прочь. Апостасов недоуменно смотрел ему в след.

Стефан Стефанов был известным богословом. Несколько лет назад он отошел от преподавательской работы и погрузился в научные исследования, благо, возможности в современном мире для этого были. Богослов перешел к работе с древними текстами и историческими источниками, с которыми иногда помогал Авдей Апостасов, не менее известный в стране историк. Двое ученых сблизились на работе, иногда вместе проводили время за размышлениями и спорами о человеческой жизни. Однако по мере погружения Стефана в свою исследовательскую деятельность он становился, по мнению Авдея, все более и более странным. Ученый-историк, привыкший все систематизировать и разжевывать, в хронологическом порядке выстроил для себя примерную клиническую картину безумия коллеги. Сначала богослов выбросил ортопедическую кровать, предпочтя тонкий матрас и жесткий пол комфортному сну. Из квартиры исчезла почти вся мебель, целая комната превратилась в самый настоящий домашний храм. Стефан стал мало разговаривать, и, несмотря на сосредоточенный взгляд, находился он зачастую далеко от собеседника. Богослов начал соблюдать очень строгие посты, постепенно вводя в свой рацион самую простую и однообразную пищу. Встречам ученых Стефанов предпочитал уединение. При этом редкими стали и его разговоры со священниками. Исключение составлял один очень старый батюшка, который в прошлом неоднократно отправлялся в экспедиции в «падший мир». Авдей слышал об этом священнике, он служил на окраине в совсем маленьком храме. Некоторые считали, что поп доживает свой век и не совсем в своем уме. Маленькая группа верных духовных чад почитала его старцем.

«Падшим миром» называли территорию за пределами города-государства. Стефан довольно смело говорил Авдею, что неплохо бы покинуть пределы страны и отправиться в путешествие, побывать в тех местах, где когда-то находились древние святыни и подвизались великие подвижники. Но закон запрещал гражданам покидать государство. Такую возможность имели лишь спецгруппы, которые формировали из военных и роботов, реже к ним добавляли ученых. Можно было попасть в экспедицию, если ты был геологом или нефтеразведчиком. Или еще каким-то специалистом, разбиравшемся в ископаемых. Богословов и историков за периметр не отправляли, считая, что у цивилизации есть избыточные данные в книжных источниках.

Авдей сглатывал при одной мысли о возможности покинуть периметр. Да и зачем? В стане было абсолютно все, что нужно для жизни. В современном мире человек рождался для развития. Бедных не было. Все основные блага, такие как еда и вода, квартиры, образование, были бесплатны. Хотелось большего? Всегда имелась возможность много работать или открыть свой небольшой бизнес, хотя для этого ниш имелось не так уж много. Работу вокруг делали роботы, люди лишь контролировали ситуацию. Все без исключения специалисты были учеными, рабочий процесс позволял и обязывал исследовать свою деятельность, пока машины выполняли основные задачи. Конечно же, чиновниками (или администраторами, как их называли), были люди. Нельзя сказать, что администраторов было уж очень много, но они были. Те, кто не нашел себя в науке, шли в военные. Профессиональными воинами становились и бунтари, которым не по нраву приходился излишний комфорт страны. Хотя и войсках его было с избытком. Атаки варваров из «падшего мира» были крайне редки и не организованы, вооружение их старело и в последние годы нападения можно было скорее назвать «попытками проникновения за периметр». Дикари искали лучшей жизни, надеясь легализоваться в раю на земле, о котором знали только, по слухам. Говорят, что некоторые все же проникали в мир, селились на окраинах, где сердобольные священники прятали таковых у себя. Кто-то, возможно, легализовался.

Авдей был женат, и имел двух маленьких детей. Большего ему и не хотелось. Жена, как водится, вела домашнее хозяйство. Вернее, его вела масса машин, а супруга или занималась детьми, или где-то пропадала с подругами. Стефан как-то попросил у Авдея найти ему электронные первоисточники старинной книги «Домострой». Затем богослов около недели аккуратно намекал историку, как следует организовать семейный быт. Авдей округлял глаза и отмахивался.

Сегодня ученый-историк планировал отужинать с коллегой у себя дома, но, видимо, преждевременно. Апостасов надеялся еще уговорить Стефана в институте в течение дня. Однако он был крайне удивлен, когда обнаружил кабинет товарища закрытым. В полном недоумении Авдей подошел к дверям своей рабочей комнаты, приложил палец к замку и, дождавшись, пока разъедутся двери, вошел внутрь.

В контейнере исследовательского стола под пластиковым стеклом на тридцать первой странице была раскрыта потрёпанная книга начала XXI века. Из угла кабинета спешно выкатил полуметровый робот-помощник и заученно поприветствовал начальника. Авдей, усмехнувшись, приветствовал в ответ. Плюхнувшись в кресло за письменным столом, Апостасов заметил исписанный клочок бумаги. Взяв бумажку сначала без особого интереса, уже подумывая отправить ее в мусорное ведро, Авдей через несколько мгновений читал его крайне внимательно. В руках он держал было ни что иное, как краткое послание от Стефана Стефанова, доктора богословских наук.

«Дорогой Авдей! Все, о чем я тебе говорил, сбылось. Я принял решение покинуть периметр и отправиться в те места, где когда-то находился Печеро-езереский монастырь. Хочу увидеть жизнь настоящих монахов. Есть этот монастырь или нет – мне предстоит узнать, быть может, ценой собственной жизни, но, как я тебе неоднократно говорил, эта комфортная и сытая жизнь не ведет ко спасению и мучает мою душу тем больше, чем я узнаю из наследия святых отец. Прости меня, дорогой друг, может, еще свидимся!»

Авдей поморщился и перечитал текст вновь. Подписи и даты – ничего не было, да и этого и не требовалось. Письмо дошло до адресата, и Апостасов прекрасно понимал, от кого оно. Видимо, Стефан положил этот клочок бумаги ему на стол вчера. Они вместе выходили из кабинета после работы, богослов неспешно прогуливался по комнате, вновь рассуждая о жизни. Незаметно для Авдея ученый положил на стол записку.

Вот и все, подумал Авдей. Сейчас в голове Апостасова возникало одновременно несколько параллельных мыслительных линий. С одной стороны, историк был шокирован. Неужели этот сумасшедший все-таки решился?! С другой, Авдей где-то в самой глубине своей души всегда завидовал Стефану за его смелость в мыслях и поступках. Апостасову совсем немного, хоть краешком глаза, хотелось посмотреть, что там за периметром. Но граждан даже на стену не допускали. Стефанов намекал коллеге о возможности отправиться в путешествие вместе, однако Авдей всегда категорично рубил с плеча. Третья мыслительная линия тянулась в голове животным ужасом от того, что пропажу вскоре заметят, хватятся отчаянного богослова и делом, займется Агентство госбезопасности. А Апостасов, наверняка, будет рассматриваться как главный свидетель, или даже как сообщник.

От последней мысли Авдея бросило в холод. Он вскочил и принялся нервно мерить шагами кабинет. Внутри него начиналась настоящая борьба, которая вырвала его из зоны комфорта и ставила перед ним серьезный выбор. Отнести, не мешкая, записку начальству и вывалить все, как есть, сначала ректору, а затем агентам? Или ждать, пока придут сами? А может, сделать вид, что ничего неизвестно?

Первый вариант был самым безопасным. Да, Апостасова могли упрекнуть в том, что он не предотвратил побег, не сообщил заранее, куда нужно, но и здесь легко можно было парировать, что мысли – всего лишь мысли. И Авдея поддержала бы вся ученая общественность, мол, Стефанов, конечно, был странноватый, но чтобы сбежать из страны… При втором варианте, дабы не попасть в сообщники, историку нужно было уничтожить записку. Мол, пропал и пропал. Да, грезил путешествиями к местам древних монастырей. Разговоры и только. И ничего не сказал. Ну, а третий вариант… Внезапно Авдей подумал, что в таком случае он может стать жертвой завистников. Да, Стефана в последний год видели только в обществе Авдея!

Пойти и рассказать все, как есть, решил Апостасов. Так спокойнее. И, уже собравшись направиться к ректору, Авдей вдруг остановился. У него внутри появилось некое чувство, словно его кто-то останавливал. Он медленно подошел к своему столу и вернулся в любимое кресло. Облокотившись локтями на столешницу, Апостасов уронил голову на растопыренные ладони и зарыдал. Стефанов, несмотря на свои странности, действительно был для Авдея не просто коллегой и приятелем, а другом. Историк ведь не просто так проводил вместе с ним много времени. Стефан делал самую заурядную комфортную жизнь Авдея по-настоящему интересной и наполненной, одними своими размышлениями и рассказами заставляя Апостасова погружаться в иной мир. Стефанов не был лицемером. Он говорил и жил честно, согласно своим убеждениям. Стефан, несмотря на некоторую закрытость, всегда мог подбодрить и дать ценный совет. Он был духовно очень грамотным человеком. Все учились духовным законам, но Стефан, словно, знал больше многих. Возможно, это звучало громко, но с уходом богослова Авдей будто потерял часть себя.

Стефан наверняка еще даже не выбрался за периметр, рассуждал Апостасов. Внешний вид богослова, тот, в котором он предстал перед коллегой утром в соборе, ни единожды не намекал на дальнюю дорогу. Значит, Стефан должен был добраться до дома, и уже оттуда выдвинуться к периметру. Путь не близкий, поэтому пойди Авдей к ректору, богослова просто объявят в розыск и очень быстро схватят. Апостасов решил, что нужно уничтожить записку и сделать это вне стен института. Скомкав клочок бумаги, он утопил его в задний карман брюк.

Робот-помощник, хотя и не обладал эмоциями, видимо, дивился утренней бездеятельности начальника. Железный бочонок осторожно сообщил Авдею, что время подошло к одиннадцати часам. Апостасов вышел из своих размышлений и вновь его бросило в холод. Помощники – замечательный способ следить за людьми. Во-первых, они скорее всего ведут запись происходящего вокруг, во-вторых, если ты вызываешь вопросы у вышестоящего начальства, за тобой просто начинают наблюдать онлайн. Авдей вспомнил, что уже месяца четыре как Стефан не пользовался помощником, сославшись на необходимость сосредоточиться на серьезной работе. Ректор сильно удивился, но возражать не стал, Стефанов был лучшим сотрудником своего профиля и постоянно выкапывал в архивах что-нибудь интересное. Авдея осенило. Вот как его друг убрал элемент слежки со своего рабочего места!

Но Авдея помощник подталкивал к незамедлительным действиям. Он больше ни на минуту не впадал в пространные размышления, стараясь делать вид, что сосредоточен на работе. Например, на изучении какого-то источника. В два часа дня кабинет озарил голос ректора.

- Апостасов, зайдите ко мне, пожалуйста, - вырвалось из динамика связи.

Ну вот и все, подумал Авдей. Нужно было срочно что-то придумывать. Историк уже брел по широкому коридору, всем своим видом пытаясь показать, что все нормально. Он здоровался с учеными, улыбался, и ему все время казалось, что на него смотрят постоянно бросают подозрительные взгляды. На всякий случай Авдей заскочил в мужскую комнату прямо перед кабинетом ректора. Лицо Апостасова сохраняло привычную улыбающуюся мину, однако сам историк был убежден, что его игра заметна невооруженным взглядом. Собравшись с духом, он насколько возможно непринужденно направился в кабинет к главному.

- Здравствуйте, Моисей Карпович, - растянув до предела улыбку, Авдей протянул руку ректору. Полный лысоватый мужчина с глазами на выкате бесстрастно ответил рукопожатием.

- Коньячку не хочешь? – внезапно предложил ректор. Авдей крайне удивился, но возражать не стал. От тумбочки за ректорским столом отделился диск аэроподноса и, пролетев метр, бесшумно опустился перед Моисеем Карповичем. Свинтив крышку, мужчина залил дно широких стаканов и протянул горячительную жидкость Авдею.

- Не знаешь, где Стефанов? – прищурившись, спросил ректор. В этот момент Авдей превратился в одну большую пружину, сжатую до предела. Однако ни один мускул не дрогнул на лице Апостасова, и он спокойно ответил:

- Нет. Утром виделись в соборе. И все.

Потягивая коньяк, Моисей Карпович откинулся в кресле. Стеклянная стена по правую сторону стола открывала замечательный вид на город. Ректор задумчиво посмотрел куда-то вдаль.

- На работу Стефанов не вышел, на звонки не отвечает, - после паузы начал Моисей Карпович. – Неужели он тебе ничего не сказал?

Ректор наклонился вперед и принялся сверлить Апостасова взглядом. Авдей поежился.

- Моисей Карпович, да что вы. Утром я пригласил его на утку. Жена готовит. Он отказался… Знаете, даже для меня Стефанов оставался загадкой. Я обратил внимание, что его нет на рабочем месте с утра. Но разве это повод бить тревогу? В конце концов, он же частенько часами проводил в архивах с источниками… а что, он правда пропал?

Ректор кивнул и сделал глоток.

- В здание института он с утра не входил. Если бы заболел или взял отгул… Раньше Стефанов всегда предупреждал. И он редко пропускал работу.

Ректор вдруг глубоко выдохнул.

- Понимаешь, Авдей, мало того, что Стёфа у нас такой самородок, так за ним в последнее время пристально наблюдает Агентство.

Настроение Апостасова стремительно падало. Авдей ведь тоже мог быть под наблюдением. Скорее всего, был.

- За последний год они ко мне приходили дважды. Последний раз около месяца назад. Я не знаю, чего они там про него накопали. Но мне проблем не надо! – при этих словах ректор повысил голос.

- Да и мне… - прошептал Авдей.

- Тогда, - тяжело задышал ректор, - тогда давай вместе подумаем, где он?!

- Понятия не имею, - испуганно пожимал плечами Апостасов.

Моисей Карпович встал из-за стола и подошел вплотную к Авдею.

- Позвони ему!

Апостасов повиновался.

- Отключен.

- Замечательно! – ректор взмахнул руками, словно орел перед взлетом. – Ну, тогда мне ничего не остается делать, как самому, пока не поздно позвонить в Агентство.

- Постойте! – остановил его Авдей. – Мало ли что… У человека, сами знаете, личной жизни никакой. Может…

При этих словах Апостасов многозначительно замолчал.

- Давайте до утра подождем. Если не придет – заявим в органы. Им так и скажем: подумали, что… личную жизнь налаживает.

- Уговорил, - опустошив стакан, кивнул Моисей Карпович. – Но, если не явится завтра с утра, звоню в Агентство и выкладываю все, как есть. Включая ваше товарищество.

 

Утром Стефан Стефанов вновь не вышел на работу. Авдей, мучавшийся в бессоннице всю ночь, до последнего надеялся, что встретит друга в соборе. Но этого не произошло. В институте его кабинет был закрыт. Ровно в десять ноль пять ректор вызвал Авдея к себе.

- Похоже, Апостасов, у нас проблемы. Я звоню в Агентство. Заранее отстраняю тебя от работы. Будешь помогать агентам.

Во дела. Скоро в институте появятся крутые и суровые мужики в черном, начнут рыться повсюду, а его, Апостасова, назовут главным свидетелем. И, возможно, повесят соучастие. Авдей тяжело вздохнул. Он пытался выстроить свою линию защиты и прикинуть, что говорить агентам, а о чем следовало бы молчать.

Ровно в половину одиннадцатого к ректору в кабинет вошли двое агентов в черном. Моисей Карпович ждал их вместе с Авдеем.

- Старший агент государственной безопасности по особым делам Марк Мортириев, - представился темноволосый мужчина с гладковыбритым лицом. – Агент государственной безопасности по особым делам Елена Надеждина.

Красивая молодая женщина с русыми волосами, правильными чертами лица и кивнула, закинула ногу на ногу и положила ладонь на экран планшета. Скорее всего включилась запись.

- Ааа… по отчеству? – поспешил уточнить Моисей Карпович.

- Не нужно, - покачал головой Мортириев. – Обращайтесь на «вы», либо по имени, либо «агент Мортириев».

Ректор понимающе кивнул.

- Вопросов у нас будет немного, - продолжил агент. – Нужен доступ к личному кабинету Стефанова. Вы – Апостасов?

Авдей жалобными глазами посмотрел на агента.

- Да.

- Когда вы в последний раз видели Стефанова?

- Вчера утром, в соборе.

- Он что-нибудь вам сказал?

- Ничего, - пожал плечами Авдей. – Я пригласил его вечером на ужин домой, а он отказался.

- Почему?

- Сказал, что не в его правилах часто употреблять в пищу мясо.

- Интересно, - усмехнулся Мортириев. – Он говорил вам, что куда-то собирается? Может, оставлял какое-то послание?

Авдей сжался.

- Нет, просто сказал, что ему пора идти… и ушел. Больше я его не видел.

- Хорошо. Мы осмотрим кабинет Стефанова… И ваш, Апостасов, заодно.

Следующий час прошел в обысках. Авдей сначала с некоторым волнением, затем уже с недовольством наблюдал за женщиной, копавшейся с ручным сканером в его кабинете. Через некоторое время в дверях появился Мортириев.

- Елена, поедем, - позвал он напарницу. – Апостасов, кабинет Стефанова и ваш мы опечатываем. Вы можете отправиться домой и как следует отдохнуть, если получиться. Понимаю, момент неприятный, но по делу вы рассматриваетесь как главный свидетель и, возможно, нам что-то станет ясно благодаря находкам среди рабочего материала. На заработной плате это никак не отразиться. Дело государственной важности. Отнеситесь с пониманием. До скорого.

Агенты и Апостасов вышли из кабинета, после чего на сомкнувшиеся двери был наложен магнитный держатель. Та же участь постигла и кабинет Стефана. Агенты быстрым шагом удалялись от обреченно смотрящего им вслед Авдея.

 

Здание Агентства государственной безопасности треугольной пирамидой высилось над городом. Вокруг оплота безопасности страны был разбит огромный парк, в котором были высажены редкие породы растений и водились дикие животные. Всегда можно было отдохнуть от суеты рабочего дня и побыть наедине с собой и природой. В двенадцать часов дня заместитель директора Агенства Иван Алексеевич Шпиль, который курировал вопросы, связанные с государственной изменой, неспешно прогуливался по парку и наблюдал за белками. Пушистые красавицы суетились, прыгая по деревьям, изредка посещая искусственный деревянный городок, всегда готовый накормить животных. Иван Алексеевич был уже не молод, низкий рост и заметная полнота не мешали ему продолжать выполнять свой опасный долг перед государством. В сером костюме, заложив руки за спину, он важно брел по парковой дорожке. Остановившись у часовни, он вздохнул, видимо, вспомнив о вечном, и побрел дальше. Шпиль думал о своем дачном домике, роскоши, которую могли себе позволить очень немногие. Иван Алексеевич размышлял о устройстве бани и пытался вспомнить имя ученого-историка, который не так давно написал обширную статью о том, как устраивались эти замечательные «врачеватели души и телес» в древности. Ученый мог бы оказать огромную помощь Шпилю в консультациях по строительству. Но имя не вспоминалось. А устройства для выхода в интернет под рукой не было. Шпиль не хотел, чтобы его тревожили в обеденный перерыв.

- Иван Алексеевич, извините, - из задумчивости его вывел голос Мортириева. Агент вместе с Надеждиной стояли у него за спиной. – Мы только что из института. Дело Стефанова дало неожиданный поворот.

Шпиль вздохнул и предложил коллегам присесть за удачно поджидавший их столик.

- Коль уж здесь собрались… Давайте отобедаем, - мысли о обеде радовали сердце и желудок Шпиля.

- Сейчас, закажу, - понимающе кивнула Елена. Иван Алексеевич с улыбкой посмотрел на нее. Надеждиной стало не по себе.

- На нас не заказывай, - покачал головой Мортириев. – Работать надо.

- Что ж, рассказывайте, я весь во внимании, - сделал ладонями приглашающий жест Шпиль. -  Стефанов, это ведь тот богослов… Который начал писать статьи об отречении от мира и прочую чушь, чтобы достигнуть совершенства?

- Он самый, - кивнул Мортириев. – Мы наблюдаем за ним пристально несколько месяцев. Кажется, он сбежал.

- Сбежал? – удивился Шпиль. – Куда?

- Возможно, за периметр, - предположил Мортириев. – Но пока точно мы этого сказать не можем.

- Один из лучших ученых страны бежал к варварам!!! – вскинулся Шпиль. – Послушайте, но это ведь уже не первый случай, когда кто-то из видных мужей науки бежит за периметр! Да, конечно, это не физики-ядерщики или оружейные конструкторы, но подумайте… Может случиться такое, что эти ученые образуют там научные школы, и что же… Мы получим, спустя несколько поколений, довольно опасного противника за периметром!

- Стефанов далеко не первый, кто бежал, - продолжил Мортириев. – Мы осмотрели его кабинет, проверили все поисковые запросы рабочего и личного компьютеров, машина ведет анализ телефонных переговоров и пытается выяснить маршруты перемещения последнего времени на основании использования карты в транспорте, магазинах, иных местах. Мы собираемся попасть к нему в квартиру, установить всех лиц, причастных к исчезновению.

- У вас есть время понять это до конца дня, - кивнул Шпиль. – Работайте.

Мортириев и Надеждина безмолвно покинули Ивана Александровича, предоставив ему возможность в одиночестве насладиться обедом.

 

Марк Мортириев с самого детства мечтал о службе в армии. Это казалось ему гораздо интереснее кропотливой научной работы. Поэтому после окончания учебы Марк поспешил подать документы в военную академию. Мортириев был лучшим среди нескольких тысяч курсантов. Он въедливо изучал как теорию, так и практику военного дела. Уже тогда преподаватели решили, что такого самородка, скорее всего, рано или поздно приберет к рукам Агентство госбезопасности. Так и случилось. В государстве как такового независимого министерства обороны не было, и, как любое силовое ведомство, подчинялось оно безопасникам. Мортириев, мечтавший о спецназе, попал карательные группы, зачищавшие на сотни километров при поддержке авиации, техники и роботов-пехотинцев территорию вокруг страны от дикарей. Но Марк грустно констатировал для себя, что в его службе ничего интересного, кроме как выход за периметр, просто не было. Авиация бомбила позиции варваров, а впереди спецназа людей сначала шли роботы, которые и вступали в противостояние с остатками врага. В связи с этим Мортириев неоднократно пытался вставать в один ряд с боевыми машинами, сходился с дикарями чуть не в рукопашную, однажды получил ранение и был представлен к награде, которую так и не получил. Марк крепко отчитал командующий, заявив, что они стремятся избегать потерь среди людей, и для войны есть, в конце концов, роботы.

Решительное наступление привело к тому, что вскоре варваров в охраняемом радиусе совсем не осталось. Государство о колонизации «падшего мира» даже не задумывалось, ограничиваясь поверхностным контролем территорий с помощью беспилотников. Когда исчезли варвары, Марк перевелся в экспедиционную группу. Но за год службы ни одной атаки не было. Общество спящих всю дорогу спецназовцев и болтающих о полезных ископаемых ученых его раздражало. Однажды Мортириев попытался написать руководству страны письмо с призывом повысить безопасность государства через расширение радиуса охраны. Марк придумывал несметное количество аргументов, в надежде, что его личное желание войны будет поднято на знамя нации. Но этого не случилось. В правительстве понимали, что пропадает хороший солдат, в связи с чем было принято решение перевести Мортириева на работу в Агентство.

Спецназовца направили в отдел по борьбе с государственной изменой. Марк ретиво взял за чистку авгиевых конюшен страны. Он совершал беспощадные рейды по окраинам и закоулкам в центральных районах, в которые кроме него никто бы никогда не заглянул. Чего только не обнаружил Марк! Варвары-нелегалы, притоны, торговцы самыми отвратными товарами… Мортириева очень быстро остановили приказом сверху. Идея святости провозглашалась государственной, но падшая природа человека оставалась падшей: высокие чиновники, пользуясь своим положением, создавали внутри идельного мира свои, со своими тайными взглядами и желаниями. Марк начинал разочаровываться в своей работе, но руководство умело повернуло его на противостояние политических элит, о которых большинство жителей страны даже не догадывалось. Вокруг все было хорошо! Мортириев оживился и почувствовал важность своей миссии в защите чистоты нравов государства.

Периметр гражданам было запрещено покидать. Да, за его пределы выезжали спецгруппы, но только по определенному маршруту, сроку и заданию. Выйти и прогуляться не разрешалось никому. Подобные действия приравнивались к государственной измене. Стране удобно было растить комнатных граждан, с неугодными разделывались очень тихо и без лишнего шума. Их было совсем немного, этих неугодных, и кто-то бежал за периметр, кто-то скрывался на окраинах, а кто-то все же становился жертвой режима. Правительство каждый раз недоумевало, чего же не хватало таким вот вольнодумцам?

Мортириеву поручили наблюдать за учеными главного института страны, к такому вольнодумству склонными. Если за ученым замечали, что помимо глубочайшего погружения в предмет своего исследования он начинал позволять себе думать еще о чем-то, за ним устанавливалось наблюдение. Стефан Стефанов попал под наблюдение год назад. Причиной стала его статья об отречении от мира, вреда комфорта для души и прочем.

Когда Стефанов исчез, Мортириеву уже все было ясно. После обеда Марк отправил Надеждину продолжать работу в институте, а сам, сев в автомобиль, полетел к дому богослова. Самая обычная высотка в центре города. Поднявшись на девяностый этаж, агент с помощью универсального ключа проник в квартиру ученого. Марка встретил узкий коридор прихожей со сменными фоновыми обоями небесного-голубого цвета. Мортириев медленно прошел в просторный зал, в котором ничего, кроме тонкого матраса на полу и иконы на стене не обнаружилось. Марк заметил, что образ был не из новых, выполнен, очевидно, на деревянной доске и заметно потрепан. Внезапно Мортириев ощутил некоторый трепет и тепло в груди. Отбросив появившееся чувство, он проследовал в кабинет ученого. Стол, скрытая в стене солидная по объему библиотека, снова маленький образ. Включив сканер, Марк выявил потайную дверь, внешне сливающуюся с обоями. Секунда – и Мортириев оказался в маленькой темной комнате. Скорее всего, по проекту это было чем-то вроде чулана. Ученый сделал здесь домашний храм.

 

Мортириев пулей вылетел из квартиры Стефанова. Мешкать было нельзя. Единственным серьезным свидетелем по делу мог быть священник Феофан, служивший на восточной окраине. Марк включил спецсигнал и выбрал наиболее высокий уровень полета. Для уверенности агент поставил машину на автопилот. Через два часа авто Мортириева приземлbлось в нескольких километрах от высокой железобетонной стены. Марк вышел и осмотрелся. Перед ним стояла маленькая деревянная церковь. Агент удивился, что кто-то сегодня вообще строил здания из дерева. Ему казалось, что этот непрактичный обычай сохранился лишь у варваров. Рядом с церковью разместилось еще несколько деревянных построек, по-видимому, административно-хозяйственное здание и дом священника.

- Есть кто? – крикнул он у дверей дома, не видя привычных ему автоматических ключей и камер наружного наблюдения. Дверь причудливо открылась внутрь, причем сделано это было руками человека. Перед Мортириевым стоял седовласый священник с густой бородой, в скуфье и черном потрепанном подряснике.

- Чего желаешь, брате? – внимательные зеленые глаза смотрели на Мортириева. Марк, обычно жесткий и напористый, почувствовал, что его будто озарил невидимый свет, привычная твердость сменилась приятной расслабленностью. Воля куда-то делась.

- Старший агент государственной… - начал Мортириев.

- Я уже понял, - спокойно оборвал его священник. – Ты, наверное, Стефанушку искать пришел?

Марк удивленно округлил глаза.

- Стефана Стефанова, все верно. Вы отец Феофан?

- Он самый, - кивнул священник.

- Мне нужно задать вам несколько вопросов.

- Проходи, коль желаешь.

С этими словами старик повернулся спиной и исчез в доме. Марк вошел вслед за ним.

Мортириев оказался в маленькой гостиной. Диван был покрыт шкурой какого-то белого пушистого животного. На окнах висели бурые шторы, в углу стоял маленький деревянный стол. В углу на полке стояло несколько икон, очевидно, довольно старых.

- Присаживайся, - пригласил отец Феофан.

- Почему у вас все постройки из дерева? – не удержался от вопроса Мортириев.

Священник улыбнулся.

- Живой материал, понимаешь ли. В нем жизнь чувствуешь.

Марк удивился ответу, но решил больше не задавать вопросов не по делу.

- Вы знаете, где сейчас Стефанов?

- Как же не знать, - кивнул священник. – За периметром.

- Когда вы об этом узнали?

- Он заезжал ко мне вчера.

- Почему не препятствовали побегу и не сообщили в Агентство госбезопасности?

Священник внимательно посмотрел на Мортириева.

- Жизнь у нас странная пошла. Человеку, вроде все дали, а самого главного – нет. Все есть для удобной жизни. А свободы – нет. И церкви-то, вроде, стоят, а главному учить перестали. Стефан хотел жить как древние подвижники, быть ближе к Богу, отказаться от всего, чтобы Его созерцать. Но вы все здесь так устроили, что для Стефана то невозможно. Вот он и ушел. А я и не препятствовал.

Мортириев сидел в оцепенении.

- Ну, а… Вы знаете, куда он направился?

- Конечно, - кивнул священник. – Печеро-езерский монастырь.

Марк в недоумении смотрел на священника.

- Вы хотите сказать, что там, в мире варваров, есть какая-то духовная жизнь?

- И покрепче нашей, - кивнул священник. – Я бывал там раньше. Просто у меня здесь свое послушание, чада духовные, их бросать нельзя. Кто-то пока к центру ближе живет, кто сюда перебрался. А ежели большего хочет… Я не препятствую. Вот ты, агент Марк, ведь тоже устал от этой пластмассовой жизни?

Глаза Мортириева неожиданно наполнились грустью. Ему показалось, что через миг в его груди лопнет клапан и он зарыдает. Самообладание взяло верх, и Марк продолжил:

- Я могу вас обвинить в государственной измене за пособничество побегу ученого. В результате расследования, я предполагаю, вскроются и другие факты, в том числе укрытие варваров. В ваших интересах пойти на сотрудничество со следствием…

- Милый ты мой, я уж старый, мне хоть пособничество, хоть варвары – все одно, помирать скоро, - рассмеялся священник. – Вот что: ты бы сам туда в Печеры съездил да посмотрел, как это до сих пор монахи живут, да Богу молятся. Про дорогу я тебе расскажу.

Мортириев все больше поражался происходящему. Перед ним сидел человек, которого абсолютно не пугали обвинение в государственной измене, лишение сана и арест. Вызывать бригаду, ломать жизнь этого добродушного дедушки, от которого веяло светом, Мортириеву почему-то совершенно не хотелось. Он решил задать отцу Феофану последний вопрос и навсегда покинуть священническую обитель.

- Батюшка, как мне найти Стефанова?

- Записывай маршрут. Только торопись и иди один. Одежду я тебе дам, в такой все перевозчики разбегутся. Выбрось всю электронику. Давай, бери ручку и блокнот, вон там, на столе.

 

Почему Мортириев послушал старого священника и сделал все так, как тот сказал – Марк сам себе не мог вразумительно ответить. Оставив Феофану все гаджеты, служебную одежду, Мортириев в коричневой куртке и серых брюках чувствовал себя крайне неуютно. На него напало чувство полной беззащитности. Не было возможности в случае опасности вызвать подмогу. Вскоре, наверняка, все Агентство его обыщется.

В новой одежде непривычно было идти по улице. Марк уже не ощущал себя агентом. Он брел в сторону стены, неприступно высившейся вдалеке. Громадина была изрезана лифтовыми коридорами, шлюзами, проводами. Марк шагал к огромным трубам, выходившим за пределы города. Ориентируясь на них, он рассчитывал выйти к шлюзам. 

Вскоре так и случилось. Миновав растянувшийся вдоль труб забор, Мортириев уперся в стену и повернул налево. Там Марк увидел стоявший у самого шлюза автобус на воздушных подушках. Эвакуационные двери были раскрыты настежь, несколько человек грузили через них какие-то металлические контейнеры. На легальный перевозчик автобус не смахивал. Удивлению Марка не было предела, когда он увидел двух солдат минобороны, спокойно наблюдавших за погрузкой. Мортириев медленно приблизился к автобусу.

- Ты откуда? – грубо спросил один из солдат.

- От отца Феофана, - ответил Марк.

- Ааа, - сменив тон на уважительный протянул военный. – Проходи в салон.

- Куда едет автобус? – поинтересовался Мортириев.

- За такие вопросы можно прикладом в зубы получить! – рассмеялся второй солдат. – Но раз ты от Феофана, значит, надежный. Контрабанда. Для дикарей. В Спасское.

- Спасское? – удивился названию Мортириев.

- Да город у них такой, за радиусом, - вновь рассмеялся военный. – Первый раз, что ли? Садись давай, через десять минут отъезд.

- Мне нужен монастырь…

- Водиле скажи, сходить раньше. Он остановит.

Марк молча прошел в автобус. События сегодняшнего дня никак не могли уложиться в голове. Из легкого оцепенения Мортириева вывел звук открывающегося шлюза. Интересно, как автобус выберется из города? Как минимум, можно быть перехваченными группой быстрого реагирования. Или разлететься на куски от прицельного попадания ракеты.

Но автобус, выйдя из шлюза, спокойно двигался через пустыню, раскинувшуюся вокруг города. Мортириев со смешанными чувствами смотрел на быстро удаляющуюся стену.

- Да не боись! – внезапно подбодрил его голос сидевшего слева мужчины. – Так всегда в первый раз, а потом привыкаешь.

Марк посмотрел на собеседника. Им оказался крепкий мужчина с загорелым лицом и короткой стрижкой, маленькими глазами и носом-картошкой.

- Вижу, город покинуть не так трудно, как кажется, - заметил Мортириев.

- А то, - согласился мужчина. – Они там, в центре, думают, что у них все схвачено. Но чем дальше от центра, тем меньше контроля. За периметр мечтают попасть многие. Кто за периметром – уже наши союзники.

- В смысле, варвары - союзники? – удивился Марк.

- В смысле, те, кто из города за периметром работает. Варвары нас побаиваются, но и вреда не причиняют. Все ж, сколько мы их гнали. Но они неплохо устроились, кстати.

Мужчина помолчал.

- Понимаешь, у нас вроде все есть, а воли нет. И все это начинают постепенно понимать. И центру бы не бояться этого – мы ж не собираемся их свергать. Но они помешаны на власти и контроле, они не могут врубиться, что это сыграет с ними злую шутку рано или поздно. Человек, он же… не скотина, понимаешь. И не собака, чтоб его на цепи держать.

Мортириев задумался. До самого выхода из автобуса он больше ни с кем не разговаривал.

 

Водитель высадил Марка на поляне посреди леса. Уже темнело. Мортириев пришел в ужас, понимая, что не знает, куда идти и что делать. Нужно было срочно вспоминать курс выживания в дикой природе, который современным солдатам преподавался в очень маленьком объеме. Мортириев осмотрелся. С поляны в лес явно уходила одна довольно широкая тропинка. На всякий случай достав табельный пистолет – единственное, что из служебного он взял с собой в дорогу - агент на удачу пошел в лес. Марка окружали сосны и ели. Он впервые в жизни увидел муравейник и несколько минут зачарованно смотрел на снующих туда-сюда муравьев. Пели птицы, отовсюду раздавались шорохи, заставлявшие Мортириева вздрагивать. Метрах в пятидесяти дорогу ему перебежало маленькое рыжее существо с пушистым хвостом.

Марк шел очень долго, наверное, не меньше часа. На лес опускалась ночь. Агент включил фонарь на корпусе пистолета и тропинку осветил мощный луч света. Временами Мортириев направлял ствол в разные стороны, пугаясь особо громких звуков из кустов. Марка начинало охватывать отчаяние. Он не знал, куда идти. И рядом не было ни одной человеческой души.

Спустя некоторое время, он начал молиться. Он просил Бога послать к нему хоть одного человека, который выведет его или к монастырю, или еще куда, где есть люди и можно просто отдохнуть, поесть и просто увидеть живого человек. Марк опустился на попавшийся по дороге пенек и грустно вздохнул. Мортириев начинал жалеть, что так легко доверился отцу Феофану.

Сквозь тьму вдруг прорезался луч света и уставился Марку в лицо. Подняв голову, Мортириев увидел перед собой бородатого мужчину в подряснике с огненным факелом в руке.

- Куда путь держишь, странник? – спросил человек.

- Я ищу монастырь, - устало ответил Марк.

- Так идем, чего сидишь. Я провожу.

- Ты из монастыря? – радостно спросил Мортириев.

- Да, я инок Савва, - кивнул инок. – Пойдем, а то совсем темно. Поешь, да выспишься как следует.

 

Сквозь узкое маленькое окошко в комнату ударил луч света. Марк открыл глаза. Утреннюю тишину чуть слышно колебали слившиеся в пении отдаленные мужские голоса. Марк осмотрелся. Лежал он на деревянной кровати (опять дерево!), покрытой матерчатой тканью. Марка укрывал плед, который ночью оказался очень кстати. Одевшись, агент осторожно отворил дубовую дверь и оказался на улице. Его комнатка была одной из многих в вытянутом бревенчатом здании. Светило солнце. Мортириев направился на звуки пения.

Очень скоро перед ним вырос огромный белокаменный храм. Марк поднялся по ступенькам и вошел в церковь. Внутри царил полумрак. Горели свечи. Пахло ладаном. Звучало ранее не слышимое пение. Мортириев почувствовал трепет в груди. Он не мог найти в себе смелости двинуться с места и так и остался стоять у самых дверей. Марк пытался рассмотреть среди мужчин Стефанова, но узнать богослова со спины не представлялось возможным. Богослужение шло довольно долго, и Мортириев не раз задумывался о том, что неплохо было бы выйти на улицу и присесть. Однако каждый раз неведомая сила заставляла агента оставаться на месте. К концу службы Марк вместе с усталостью чувствовал бесконечную умиротворенность, внутреннюю свежесть, радость и спокойствие.

- Марк, вы искали брата Стефана? – на паперти Мортириева поймал инок, встретивший агента в лесу.

- Да, - кивнул Марк.

- Следуйте за мной.

Инок привел Марка к ручью, тонкой змейкой опутавшему деревья. Сложенная из бревен часовня уютно расположилась у водного изгиба. На старой деревянной лавке без единого движения сидел человек.

- Стефан Стефанов? – Мортириев машинально сжал рукоятку пистолета, спрятанного во внутреннем кармане куртки.

Человек неспешно повернул голову в сторону Марка.

- Да, это я. Кто спрашивает?

- Марк Мортириев, старший агент государственной безопасности по особым делам.

Пристально смотревший на агента Стефанов на мгновенье задумался и перевел взгляд куда-то в гущу зеленеющей травы.

- Вас прислали за мной?

- Нет, я приехал сам, - сам удивился своему ответу Мортириев. – Я был у отца Феофана…

- Шли по моему следу? Что вам нужно?

- Вернуть вас… Или хотя бы понять, почему вы бежали?

Стефанов захохотал.

- Вернуть меня у вас вряд ли получится.

Мортириев сел рядом со Стефановым.

- Все просто, Марк. Комфорт развращает людей и делает их лицемерами. Мы ходим в храмы и строим благочестивые лица, но в домах наших царит ложь. Занимаясь духовным развитием днем, ночью мы идем в клубы пороков, которые никто никогда не закроет, потому как это выгодно власть предержащим. Мы совершенствуемся в научных познаниях до бесконечности, но развивается ли наша душа? Как только мы откопаем духовные сокровища из глубины веков, нам всячески мешают сделать их достоянием общественности. Государство делает вид, что все вокруг идеально и мы можем ни в чем не нуждаться. Казалось бы, куда уж лучше? Мы говорим о любви, но в наших семьях так мало детей. Наши правители закрыли нас в этом периметре и лгут сутками напролет о том, что за ним живут дикие варвары, от которых нужно защищаться. Которых нужно уничтожать! Но государство настолько ничтожно в сравнении с целым миром, который находится за его пределами. И во главе его стоят настолько мелочные люди, которые боятся дать людям хоть самую малую свободу. Задайся вопросом, почему они не выпускают людей за периметр? Бьюсь об заклад, таких сумасшедших как я немного. Но кто-то непременно захочет жить иначе, в той среде, которую для нас, людей, можно назвать естественной и родной.

Стефан замолчал на несколько мгновений.

- Я много читал о том, что раньше существовали монастыри. Это места, где люди уединялись от мира и достигали духовного совершенства. Я мечтал попасть в такое место. Может быть, чтобы лучше понять себя. Узреть настоящий свет веры. Увидеть настоящих людей. Я здесь на один день больше твоего, но все, о чем я годами читал и тайно мечтал, здесь стало реальностью. Знаешь, комфорт и рабство людских стереотипов пленяют разум и убивают душу. А я не мирюсь со своей конечностью. Я хочу жить. И буду жить здесь. В Печеро-езерском монастыре. Может, ты тоже хочешь здесь остаться?

- Почему бы и нет, - глядя на мирно журчащий ручей ответил Марк.