Домкрат.

Этот рассказ поймут те, кто ночевал не однажды на таёжных избушках, или постоянных  рыбачьих и охотничьих стоянках.

Мне таёжному бродяге пришлось видеть множество таких мест.

Всегда очень интересно среди  совершенства природы  увидеть небольшой кусочек человеческой деятельности. Этот оазис человеческого бытия многое может рассказать о людях бывавших здесь и оставивших о себе воспоминания в виде брошенных по ненадобности вещам.

Чего только мне не приходилось видеть на таких вот избушках. Порой, очень даже немыслимые и непонятно с какой целью принесённые сюда за много километров по тропе  продукты человеческой деятельности.

И я опять повторюсь, что только те, кто бывал в таких местах, поверят мне, потому что для здравомыслящего читателя будет непонятно зачем вдруг на солонце, где охотники скрадывают в тишине сохатого, валяется порванная русская гармошка.

А история с ней очень даже простая.

Охотники ведь очень разные бывают. Одни идут в тайгу, чтобы добыть мясо для себя.

 Другим мясо диких  животных  не нужно, им подавай охоту ради охоты.

Мясо они купят, как и развлечение, связанное со стрельбой по живой цели. Но раз они платят деньги за охоту проводнику или егерю, то и требуют развлечения  соответствующего.

Правда, в тот раз развлечение обернулось трагедией. Водки было много, закуски всякой полно. Всю эту провизию два лакея очень значимого человека несли на себе почти в центр тайги, чтобы значит, тот мог «оттянуться» или отдохнуть от трудов неправедных.

Один из лакеев или телохранителей, разницы особой в названии нет, нёс на себе футляр с гармошкой, зная, что захмелевший «хозяин» будет требовать музыки  Иоганна Себастьяна Баха.

Придя на солонец, уставшие от непривычной ходьбы по тропе «охотники» упали на настил из свежего пихтового лапника.

Лоси приходят на солонец в основном ночью, и охотники решили подкрепиться. «Подкрепились» изрядно, а когда в вечерней тишине по тайге понеслась музыка Баха, исполняемая пьяным гармонистом, то тайга взволновалась.

Её биополе передало сигнал опасности всем обитателям. Всё замерло в ожидании развязки.

И она пришла в образе  раненого медведя, мозг которого сохранил обиду на людей, причинивших ему боль.

Медведь шёл на музыку Баха с желанием мести.

Из четверых охотников, убежал только «хозяин» уикенда. Двух его телохранителей и предателя тайги егеря медведь растерзал.

Он разорвал мехи гармошки, понюхал валявшийся ананас, волею судьбы попавший из тропиков в сибирскую тайгу и хромая на раненую лапу побрёл к болоту.

А порванная гармошка так и валяется с тех пор на солонце.

Когда мне было ещё двадцать лет, и я полный энтузиазма один на один входил в тайгу с уверенностью в своей силе (как глупы мы бываем  в молодости), мне пришлось ночевать  в устье таёжной речки Умангой.

Тогда там ещё стояла большая рыбачья изба, в которой останавливались все рыбаки, сплавлявшиеся по реке.

Другой раз  там собиралась большая компания на ночёвку, и тогда разговорам и рассказам не было конца.

Около избы валялась металлическая ступа, ее, когда то привезли сюда на лошади  по льду реки. Впервые я увидел, как добывалась мука в те времена.

Но история моя не о ней. В избе на стене висел портрет Сталина. Непонятно когда он появился и как он дожил до наших времён.

 В рамочке под стеклом портрет висел в простенке между окнами над изрезанным ножами столом.

Закопчённые стены, грязный захламленный земляной пол (половицы уже давно нерадивые рыбаки сожгли в печке), этот портрет никак не вязался с таёжной глухоманью, которую редко кто посещал.

Уже давно прошло время репрессий и чистки, страна старалась забыть его. Страх перед личностью на портрете  как бы прошёл. Мне было семь лет, когда в далёкой Москве похоронили легендарного вождя.

Мы росли уже с сознанием того что страной управляет партия а не один наделённый сверхполномочиями человек.

Я знал по рассказам рыбаков, что у многих из них отцы пострадали, так или иначе, при правлении Сталина. У них был повод ненавидеть этого человека. Но никто из них не выбросил из избы этот портрет, занявший место традиционной русской иконы.

Однажды я ночевал в избе один. По стене время от времени  проскакивал отблеск от догорающих в печке сучьев. В этом красноватом свете глаза человека в кителе с портрета словно оживали.

Они следили за мной со стены неотвязно и с жутким пронизывающим вниманием.

 В наступающей после вспышки отблеска света темноте, мне казалось, что они продолжают смотреть на меня.

От непонятного оцепенения я попытался избавиться, решив бросить этот портрет в затухающее пламя печки.

Но когда протянул к портрету руку, какая- то сила заставила остановиться, что- то вроде страха сковало мои движения.

Страх моих родителей вдруг проснулся во мне, вынырнув со дна моего сознания.

- Да чёрт с ним, пусть висит, разве я его повесил на эту стенку - подумал я о портрете и, отвернувшись  к стене, заснул на жёстких рыбацких нарах.

Через несколько лет изба сгорела, пожарище заросло крапивой, из кустов которой торчали обгоревшие чёрные останки брёвен. Почему- то мне это место стало казаться, чьей - то могилой.

Верилось, что в огне сгорело нечто ужасное и мистическое. Видимо не только я так думал, потому что люди перестали ходить рядом с пожарищем, и протоптали новую тропу, огибавшую это место.

А вот в следующей  истории о непонятных и непредсказуемо попавших вещах в тайгу  принимал участие и я.

Всё  то лето я рыбачил с моим другом Алексеем на речке Горелой, где у него стояла  уже изрядно обветшавшая избушка.

Речка Горелая очень красивая и я сразу сроднился с ней. До сих пор мне снится вкус её воды, снится её баюкающее пение на перекатах и снятся огромные тёмноспинные  харюза, которых не удержать одной рукой.

Лето в тот год было сухое, дожди не мешали рыбалке, и мы почти на каждый выходной выбирались в тайгу.

Доезжали по дороге до начинающегося огромного мохового болота, оставляли мотоцикл «Урал», на гравийной  площадке и шли тропой двенадцать километров до речки Горелой.

В тот раз, поставив мотоцикл на площадку и сняв провода с аккумулятора, Алексей увидел валяющийся, видимо кем то забытый домкрат.

- Вот полезная находка. Знаешь, мне пора подновить избушку, подниму её домкратом, подведу под низ пару венцов и будет как новая.

Я посмотрел на домкрат. Это был гидравлический с выдвигающимся штоком «десятитонник».  Весом  двенадцать килограммов.

- И ты потащишь эту железяку почти пятнадцать километров по жаре, да ещё и рюкзак килограмм десять?

- А что? Где наша не пропадала. Не перевелись ещё богатыри на Руси великой.

- Ладно, богатырь. Только учти, что отдыхать будем как всегда по регламенту, иначе мы и за два часа не пройдём тропу до речки.

Я люблю ходить по тайге. Ходить по ней нужно большое умение. Опытный таёжник в ходьбе разделяет и направляет каждые функции организма  на свои направления. Ноги идут сами, получая иногда указания от глаз - здесь перешагнуть, здесь перепрыгнуть. Слух определяет, что происходит вокруг и даёт сигнал в мозг только при опасности.

Зрение фиксирует, где наклонить голову, где уклониться. Каждое чувство само определяет и решает за себя. Мозг в это время может размышлять  и думать о вещах совсем далёких от ходьбы.

Человек  занятый только процессом ходьбы не видит красоты вокруг, не слышит пения птиц, не читает в уме любимые стихи, или смеётся над какой то историей.

Вот и представьте меня, идущего с весёлыми мыслями и надеждами на будущую рыбалку и моего друга Алексея, который думает только о домкрате на плече.

 К тому же этот домкрат становиться ужасно неудобным и его приходиться через каждые пять минут перебрасывать на другое плечо.

Через три километра Алексей сдаётся и просит незапланированную остановку - отдых.

- Неудобный, зараза, можно нести только на плече. К животу прижмешь, мешает идти – оправдывается он, - может, ты немного понесёшь?

- Здравствуйте вам, я, что похож на носильщика домкратов?

- Но ведь ты же мой друг, а друзья как говориться все тяжести жизни делят пополам.

- Это о тяжестях посылаемых судьбой сказано, а тебе этот домкрат судьба разве послала? Ты сам подписался под своей глупостью. Скажи мне, разве нормальный человек понесёт добровольно чужую ношу.

- А как же Иисус Христос?

-Ты только Бога не примазывай к своему домкрату. И потом я не Иисус Христос, чтобы человеческую глупость выносить.

- Ну, тогда хоть рюкзак возьми, он  ведь общий.

-Рюкзак возьму, хватит лежать, так всю рыбалку пролежать можно.

Прошли мы ещё три километра.

- Всё больше не могу. Оставлю его здесь, в следующий раз донесу – говорит Алексей.

Порыбачили мы тогда хорошо, удовольствие получили на всю неделю. Когда шли тропой обратно к мотоциклу, то домкрата, оставленного Алексеем на пне, не увидели.

- Какая с…чь шутить надумала. Я его семь километров пёр без отдыху, кому он понадобился?

- Наверное, медведю понадобился. Может, решил свою берлогу ремонтировать – предположил я.

Прошли ещё два километра и увидели домкрат на тропе, он лежал под приметной сосной, и не заметить его было невозможно.

Не стану рассказывать о всплеске эмоций моего друга, но свою реакцию на происходящее я сдерживал внутри себя с трудом.

Через неделю мы с Алексеем вновь шли этой тропой, и мой друг опять нёс домкрат, уже с намерением донести его до самой избушки. Я ему рассказывал о Сизифе из древности, намекая на то, что, мол, Сизифы выжили до наших дней. Алексей на провокации не поддавался, и я стал напевать: «Вместе весело шагать нам с домкратом..».

В тайге любая история имеет своё продолжение. Так и с нашим домкратом случилось.

К концу лета Алексей подправил свою избушку, и я помогал ему в этом. Самое смешное оказалось в том, что домкрат нам не потребовался, мы просто добавили два венца сверху и сменили потолок и крышу.

Домкрат я поставил на пенёк, и он выглядел памятником. Осенью хариус начал скатываться с речек в зимовальные ямы и рыбаков прибавилось.

Однажды у Алексея заночевали четверо рыбаков. Один из них долго ходил около памятника домкрату, а после изрёк:

- Очень похож на мой домкрат, я его однажды на дороге забыл и он исчез. После иду тропой, стоит голубчик на пне, я, конечно, его на плечо и понёс домой. Прошёл километра два и думаю, что я ишак какой тащить такую тяжесть по жаре и бросил под сосну, может, кому сгодиться.

- Так это твой домкрат. Избавь меня ради Бога от него, видишь, его уже здесь даже на постамент воздвигли – сказал Алексей под мои ухмылки.

- А что верная мысль, я его завтра на якорь для сети использую.

Я тем временем рассказывал остальным рыбакам историю домкрата.

Один из рыбаков отсмеявшись положенное, рассказал подобную историю о раскладушке.

- Может, кто помнит Вовку Дрынкина. Он сейчас в город переехал. Парень  простецкий, силёнкой Бог его не обидел, а вот хитрости ни грамма не дал.

Никогда он на харюзовой рыбалке не был и очень огорчался этому и постоянно друзей и знакомых рыбаков просил его взять с собой.

И уговорил. Огарков Илья с друзьями взяли его на рыбалку в тайгу, на одну из речек.

Вовка спрашивает их, что с собой брать, ведь три ночи нужно будет провести под открытым небом.

- Ты главное возьми с собой раскладушку, ведь спать придётся у реки, и земля там сырая, можно застудить мужское хозяйство и тогда жена точно к другому мужику уйдёт – говорит ему Илья.

Сказал то он шуткой, не думал, что Вовка и впрямь раскладушку с собой в тайгу попрёт.

Когда утром увидели, что Вовка раскладушку к рюкзаку привязал, очень удивились, но смолчали. Подумали, пусть немного пронесёт, а после сам бросит.

Но тот идёт, как ни в чём не бывало, никакой тяжести не чувствует, вот что значит здоровье.

Полдня до речки добирались. Как пришли, то сразу конечно чаёк, разговоры. Вовка огляделся и спрашивает:

-А где ваши раскладушки, на чём вы спать то будете?

Пришлось им выворачиваться, мол, мы привычные к таким ночёвкам и переспим на лапнике из пихты.

Показали они Дрынкину, как нужно харюза ловить и отправились по речке с удочками. Вот есть пословица, что новичкам и дуракам везёт. Так она здесь многократно  оправдалась. Пришли рыбаки на ночёвку к костру, а Вовка уже уху из харюзей сварил. Они смеются:

- Наверное, весь свой улов в котелок свалил?

- Да нет, ведро рыбы засолил уже, вон в холодной воде стоит.

Опешили наши рыбаки, а Вовка на раскладушку завалился и до утра проспал.

Через два дня домой все собрались. Мужики  Дрынкину говорят:

- Раскладушку понесёшь обратно?

- А зачем, у меня дома кровать есть, пусть здесь остаётся, может пригодиться кому.

Так вот это место рыбаки Раскладушкой прозвали, после там избушку кто - то поставил. А раскладушка несколько лет продержалась, многие на ней спали, когда на рыбалку приходили.

Был и я на той речке. Красивые там места. Да что говорить, тайга она вся красивая и добрая и принимает любого человека с любовью. Вот научиться бы и нам отвечать на её добро тем же.