Однажды, поздно вечером, не за долго до наступления ночи, когда стрелки часов, стали тише топать по циферблату и в своих разговорах перешли на шёпот, когда солнце, зевая, свалилось на синюю простыню моря, а звонкие песни птиц от усталости падали на землю и разбивались на тысячи молчаливых осколков, когда все живые существа оставили свои дела и отправились в свои тёплые норки, старик приставил лестницу к небу и, прихватив с собой мешочек и коробочку, отправился на самый верх. 

В коробке старца лежали булавки, блестящие, изящные, удивительно острые и необычно большие. Булавки побрякивали, когда старик делал каждый новый шаг от ступени к ступени, и весь мир наполнялся мерным металлическим шелестом. Трудно поверить, но в мешочке старика лежали самые настоящие звёзды и луна. Звёзды, шептались на только им одним понятном языке и только об им одним известных чудесах. Луна же, всё время молчала, зевала, ворочалась, и почёсывала бока, по всей видимости, её разбудил шёпот звёзд, и она пыталась насладиться последними минутами сладкой полудрёмы. 

Шло время, старик упорно вёл свой путь, поднимаясь всё выше и выше. Булавки звенели в коробке, а звёзды всё так же шептались в мешочке. Одна только луна совсем перестала зевать, и теперь она задумчиво напевала себе под нос какую-то мелодию. Чем выше поднимался старик, тем громче пела луна, тем тише шептались звёзды. Небо становилось всё более тёмным. Одни только булавки не стали изменять привычке побрякивать и шелестеть в коробочке. 

Когда старик, наконец-то добрался до верхней ступени, он развязал мешочек и опустил в него руку, мгновение старик ощупывал содержимое, после чего извлёк наружу первую ночную звёздочку. Звёздочка взвизгнула и мелко задрожала, но вскоре согрелась в тёплой руке и смирно лежала на ладони. Старик достал из коробочки булавку и прикрепил звёздочку к полотну совсем уже тёмного неба. Так, раз за разом, он крепил звёзды на булавки, пока в мешочке не осталась одна только луна, а в коробочке – одна только булавка. Старик внимательно осмотрел небо, выбрал на нём подходящее место, и приколол туда луну, после чего проверил – прочно ли булавки держат закреплённые на них звёзды, достал из кармана платок, тщательно протёр всё небо, смахнул со лба, выступивший пот, убрал платок в карман и присел на верхнюю ступеньку. Он достал из ещё одного кармана трубку, табак и спички, заправил трубку табаком и закурил.  

Старик глубоко затягивался, и молча, думал о чем-то своём, дым, который он выпускал изо рта, расплывался по небу и становился похожим на тучи, которые так и норовили закрыть красоту, созданную на небе от глаз, живущих на земле. Cтарик чего-то ждал в эту ночь, и вскоре стало ясно чего. Когда стрелки часов встретились в самом верху циферблата и совсем перестали шептать друг другу слова, луна сделала глубокий вдох и запела. Запела печальную песню, нежным, как шёлк голосом. Песня звучала на дивном, чудесном языке. Звёзды вторили луне великолепным хором, а их булавки звуками тысячи разных инструментов создавали величайший во всём мире оркестр. Мелодия разливалась по всему небу, заглядывала в каждый его уголок, она пронзала дымные тучи, окутывала звёзды луну и сердце старика. Мелодия таила в себе боль, слёзы, рыдания, улыбки, смех, счастье и безразмерная печаль вилась в ней красной лентой. В мелодии был весь мир, все его цвета, запахи, формы. Старик молча курил, он улыбался, а по щекам его текли слёзы.  

Сложно сказать, сколько времени прошло с тех пор, когда на небе была закреплена первая звезда, но теперь, на самом его краю, появились красные лучи, а тёмно-синее полотно стало терять цвет. Старик заметил это, он затушил трубку, убрал её в карман, и начал собирать звёзды. Он снимал их с булавок, одну за другой, клал их в мешочек, остававшиеся же булавки, он бросал в коробочку. Спустя некоторое время, пение хора стихло, а музыка снова превратилась в металлический шелест. 

Когда на небе осталась одна лишь луна, старик дождался, пока она закончит петь, снял её с булавки, снова протёр платком и, уже собирался положить в мешок, как вдруг луна спросила его: «Отец. Почему ночью? Почему не днём? Ведь мы можем светить и для людей». Старик глубоко вздохнул, немного помолчал и ответил: «У людей есть лампочки, пускай они светят им». «Но ведь лампочки совсем не умеют петь!» - Воскликнула луна. «Да. А люди совсем не умеют слушать». – Ответил старик. Он положил луну в мешочек, и отправился вниз, где его ждал ещё один трудный день.