Роман с рыбалкой

Посвящается всем в душе рыбакам.

Григорий Иванович вынырнул из-под одеяла, посидел, покачался неваляшкой, опустил корявые, как пересушенная вобла ноги на пол и не сразу попал в тапки. Обстоятельство это не то чтобы сильно его расстроило, но заставило обратить на себя внимание.  Раньше такое случалось только,  если накануне он хорошенько дернул, или Тишка, устроив  игрища, загнал черевички в темень поддиванья. Но все течет, все изменяется… Григорий Иванович шалил теперь разве что по праздникам, Тишка ночью спал и пушкой его было не поднять- образ жизни парочка вела почти праведный.

 

-Тишка! Нууу!! - буркнул спросонья хозяин.

 

Ухо дернулось, но никто никуда не кинулся.

 

«Не мерин! Не запрягли!» -С годами каждый обрастает принципами, оброс ими и Тихон. С некоторых пор Тихон считал, что равны не только люди, но и звери, и птицы, и не любил оглядываться назад, на тот период, когда он, весело позвякивая бубенцами, как последний кретин носил всем тапки.

 

Тихомировы пытались достучаться до дремлющей совести, но у Тихона, давно не охраняющего ничего, кроме собственного спокойствия, был припасен не ржавеющий довод - Вы в ответе за тех, кого приручили(1). Лично он никого не ждал, не звал...  Тихомировы сами пожаловали и оторвали кроху от материнской титьки... И раз уж взяли на себя такую ответственность, должны обувать, одевать и куском хлеба не попрекать. А он свое относил, давно не мальчик!

Облетел первый лист… Внешние атрибуты старения волновали Тихона постольку поскольку. Конечно ему, как и всякому, хотелось жить, дышать полной грудью, а не становиться ветошью, но, с другой стороны, не каждый дотянет и до осени жизни. Седина - не беда. Куда важнее нюх, от него напрямую зависит качество жизни, и вот тут-то и пришлось проглотить горькую пилюлю. День ото дня Тихон констатировал значительные ухудшения в деятельности рецепторов. Раньше через стены, через расстояния чуял он соседскую левретку,  теперь чуял только, когда Валентина Андреевна не доглядит котлетку. Не до феромонов, когда жуешь овсянку поредевшим частоколом. Женщины становятся в тягость, не знаешь куда от них  деться, без нюха теряешь ориентиры, не знаешь, чем в жизни руководствоваться… И вот так из радостей жизни и остается одна рыбалка…

 

Рыбалка конечно не охота, там своя романтика, но и она не лишена прелести. Некоторые из невежества позволяют себе отнестись к ней близоруко, свысока, не подозревая, что не каждому достает душевной организации оценить ее по достоинству. Не каждому доступно созерцание. Рыбалка – это целый мир, целая философия, подкрепленная, если повезет двумя-тремя  килограммами карася или окуня. Приходит время, и осознаешь, что по кочкам-оврагам ты уже не скакун, лазать по травам и лугам надоедает, к тому же, не каждой женщине в радость сдирать чешую с зайца.  Что касается гастрономии, сам Тихон рыбу не потреблял, однако это не мешало ему раз за разом обмусоливать воспоминания о рыбалке.

 

Вот он сидит у водоема... Скворчит вода... Ветер –шалун, как ошалелый играет на гуслях камыша... Раздумывая выбирает аэродром стрекоза... Вдруг прямо по курсу показывается чей-то рулевой плавник, и выкидывает фонтан рыба-кит!

 

Григорий Иванович поддел крючком пальца тапок, влез во второй. Тихон, потянувшись, поплелся за хозяином на кухню, просыпался он теперь чуть ли не позже всех. По дороге оба забрели в ванну.  Из ванной вышли умытые, прилизанные, но все такие же не бодрые. С кухни доносились привычные звуки, суетилась шурша ля фам… Из троих Тихомировых Валентина Андреевна вставала раньше других, собирала мужа на работу, готовила завтрак Тихону.

 

Каждый сел перед своей миской.

Григорий Иванович нахохлился, передвинулся поближе к краю табуретки… Тихон наблюдал, как хозяин настраивается.

-Валя … я тут намедни… присмотрел…, -  слово «спиннинг» в семействе Тихомировых было чем-то вроде табу, Григорий Иванович произнести его не решался, но все трое и без того понимали о чем идет речь.

Валентина Андреевна вздохнула. Эта хитрая женщина никогда не ругалась, не бранилась, но вздыхала так, что жить после этого не хотелось.

-И сколько?-  спросила женщина.

Григорий Иванович стеснительно озвучил сумму.

Валентина Андреевна аккуратно положила на блюдце кофейную ложечку. Ложечка звякнула и тут же замолкла.

- Прошлым летом всего раз сходил… На пенсию выйдешь… Тогда…

Тихон, дернув усатой, щетинистой губой, усмехнулся. Все эти женские стратегии белыми нитками шиты. Давно подмечено, что если женщина не может или не хочет сказать твердое «да» или «нет», она начинает вилять… или кормить завтраками… За столько лет Тихон раскусил все хозяйкины уловки.

Пенсию в доме Тихомировых смаковали давно, наверное, от того, что люди были не молодые и она казалось не за горами. Говорили о ней всегда, как у о какой-то земле обетованной, где на деревьях растут фиги, под ними, волоча хвосты, ходят райский птицы, не надо заботиться ни об одежде, ни о крове, ни о пропитании, круглый год  там тепло и все ходят, прикрываясь лопухами. Слушая эту пластинку, Тихон и сам готов был отдать лет 30 производству, только бы и ему называться пенсионером.

-И такая блесна… катушка с шпулей…-предпринял еще одну несмелую попытку Григорий Иванович.

-Двадцать пять тысяч,– повторила Валентина Ивановна кажется только для того, чтобы  Григорий Иванович еще раз, но  уже из чужих уст услышал сумму.

Григорий Иванович сидел, как булавкой пришпиленная бабочка.

-На 25 тысяч…, – Валентина Андреевна, как всякая женщина, легко опускалась до гнусности. Будто не замечая состояния мужа, она стала малодушно переводить стоимость спиннинга в килограммы рыбы, которую можно купить в ближайшем супермаркете, а то и вовсе на какие-то в хозяйстве не нужные вещи: картошку, крупу, стиральный порошок. Рыбаки не любили ее в такие моменты… Каждое слово ножом входило в сердце… В голове не укладывалось как можно сравнивать свежайшую, еще пахнущую тиной рыбку с крашенной перекрашенной семгой, с закутанной в ледяной кокон треской, с вылупленной в инкубаторе хоть трижды форелью.

Оба вздохнули. И прекрасная женщина может все вокруг убить практицизмом!

Хозяйственность имела обратную сторону – Валентина Андреевна оставалась, как тетерев глуха к их роману с рыбалкой.

Проглотив обидные рыбные четверги, которые по мнению хозяйки на эти деньги можно было бы устраивать хоть целый год, Григорий Иванович малодушно попробовал сбросить цену. Тихон тяжко вздохнул - ловить можно и на палку с леской, но тут уж не до трофейного экземпляра. Спиннинг можно  взять и за тысячу рублей, но речь-то шла о том, чтобы ловить серьезную рыбу, поэтому и хотелось приобрести вещь настоящую...

Валентина Андреевна и тут не заглотила наживку: то ли Григорий Иванович брал не те аккорды, то ли балалайка была не та.

- А ежели  еще планку поднимут? Что ж ей так и пылиться на антресолях? –рассуждала женщина так, будто вещь уже была куплена.

Валентина Андреевна выставила последний, несокрушимый аргумент. В воздухе последнее время витал слушок о том, что правительство вполне себе может подложить всем очередную свинью - увеличить пенсионный возраст. Можно было конечно жаловаться, обращаться в разного рода инстанции, пытаться влиять, но Тихон подозревал, что во всем этом будет мало проку. Были бы они хотя бы редкими экземплярами: сам-то он хоть и не был занесен в Красную книгу, но за плечами имел хотя бы происхождение, а таких, как Григорий Иванович не счесть…

Валентина Андреевна плесканула чаю, дав понять, что разговор закончен. Тишка дожевал котлету, не любил он эти котлеты –чувство такое что кто-то до тебя их жевал-жевал, а потом тебе их подсунули... Остался неприятный осадок.

Минуло еще одно лето, и в это лето сходили на озеро всего-то раз, и то комары заели. Да и лето какое, одно название – дождь, как из ведра. Пришла осень, на улицах началась еще большая мерзопакость. На тротуар сыпали какую-то гадость, от которой портилась обувь, трескались подушки на лапах. И тут Григорий Иванович будто взбесился, взял выходной и категорически засобирался на рыбалку.

Как только Валентина Андреевна не уговаривала, как только не пыталась воспрепятствовать, умоляла, просила, но оба были непреклонны. Надоел весь этот дым обещаний, все эти разговоры в пользу бедных. Плевать им было на прогноз погоды, на сели и ураганы, их волновал только прогноз клёва. Тихон до последней кочки, до последнего червячка помнил, как они собирались. Как раскидывали на ковре сети, чинили на пару невод, варили перловку… Как блуждали по седой, ледяной пустыне… Долго же они сверлили лунку…  И как потом из оконца кинулась на них зубастая рыба-щука и сразу же под ногами что-то затрещало, поехало… Намерзлись же они тогда, как собаки… 

Остальное Тихон помнил смутно. Его будто в котелке с ухой варили, такая была горячка…

Скрипела над головой пружина. Валентина Андреевна сидела возле дивана свечкой.

Когда Тихон,  наконец, поднялся и смог сам похлебать из блюдца, в доме что-то переменилось… На кухне все также чем-то позвякивала женщина, но никто больше не вставал с кровати, не скрипела пружина.

 

Примечания автора:

1. Вы в ответе за тех, кого приручили… - цитата Антуан де Сент-Экзюпери «Маленький принц»