Канат Омар: "А за стеною море бродит"

 

кентавры

точно дышит в подушку незрячий нездешний и зряшный

то холодно то горячо

мёрзлые степи кентавров моих

и тут же мерещится

бьётся где-то

там за курганом

росой пропахший сад

и следом

ой люли ой люли

гой еси буй тур сизый молодец

шевелило губами мерцало пустое лицо за окном

дикий цокот копыт

в шесть утра удалялся от площади

гас постепенно

бился в ушах

таким фейерверком хлопков

мелькающей стаи

что горло взрывалось

и влажное эхо

длилось сырой анфиладой и длилось удаляясь из слуха

погляди что за морда из зеркала пялится в сумрак

в море которое рядом

в долгое эхо разлуки

с тем чего не бывало

с теми кого не видали

продали бессловесных

предали на поругание

не за понюшку за порох

шорохов полный погреб

а за стеною море бродит как винный запах

кто там                 кентавры на свадебный пир завалили к лапифам

всхрапывая и горячась

робея от взглядов и смеха

девок дворовых

в царёвых хоромах прислужниц

вдоль дымящихся дышащих

самобранок чудесных прохаживаясь

хмурясь и бормоча

что за напасть эти вилки

что за ножи за напасть

исподлобья на влажных как стебли в саду облизываясь

косились помаргивая

сливу раздавив языком

дохнуть не смея

в сторону солнцем кипящих зерцал

вздрагивая

резные стулья опрокидывая

постукивая копытом

от нетерпения

губы остервенело жуя

груди какие дурманящие как на серебряном блюде

проплывают под носом

не устоять на ногах

кружится-вертится пряная кутерьма

и отвернуться невмочь

кинуться б вгрызться хрипя

в блеск и крепкие груди

и со спины обхватив

бьющуюся добычу

прочь ускакать рыча и постанывая на скаку

по лбу себя и по небу рыбы и звери плывут

мечутся насекомые

босые и незнакомые

в колбах прозрачных планет

в лабораториях станций

где-нибудь в арктике

спутниковой навигации

брошенных и затёртых

на размокающих картах

стёртых и удалённых по оптико-волоконным

в небе рухлядь шатается непроизвольных фигур

лихорадочных декораций

не разбирающих

что за концерт на дворе

где там симфония что до-диез

ради косточки у коленки

ради этой цепочки подкожной

перекатывающихся позвонков

всё шатается и шелестит

шею тянет бесстыдно и в воздухе расточается

что было то и сплыло сбежало молоко столетий

у соседки напротив

не продохнуть в коридоре

и в комнате третья мировая

чем не аргумент

оставить рубежи наладить переправу

не бегство нет

но медленный исход

в дыму под вой шрапнели невероятный скрежет

с толпой тревожных персонажей

  *  *  *

солнечная кардиограмма

на водяных ступенях

каскада в никуда

а если быть велеречивым

а ежели вельми надменно

и с оттопыренной харизмой

веленьем щучьем раздуваясь –

побега в петергоф

подземный

дрожащая нотная запись

текучая и неугомонная

бедовая как абитуриентка

впервые в городе

в гранитной тетрадке с замочком

для новых совсем уже взрослых утех

городских происшествий

где можно далее глазеть

на мусикийские салюты

на смехотворный водопад

несбывшимся английским ротозеем

по ложечке расхлёбывать

вычерпывать осколком циферблата

с блесной в гортани верещать

пропеллером вращаться

и уплывать сквозь капель ораторию

какая дикая земля

какие дикие народы

вокруг фонтанов расселились

откуда их зачем их столько

вот-вот проглотят электричество

и вылакают всю

на чём тогда скажи елозить глазом

куда приткнуть надутый газом

шар-путешественник гудбай

или по щучьему велению

зане по воле океана

вдогонку мёртвым капитанам

лететь шипучим эндорфином

дымить под взрывы лобовые

искрить под выстрелы свободы

а тут уже светило укатило

каскад погас и враз похолодало

как будто не было прозрачной партитуры

ступени высохли а ноты испарились

приплёлся плотник с сыном лесоруба

и досками фонтан заколотил

вот-вот зима куда там до замёрзшей

  *  *  *

просыпается

в предчувствии аэроплана

с девочкой

с катетером на локтевом сгибе

(чтобы не дырявить бесконечно

рвущуюся кожу)

потягивает ошеломительную ясность

для кого-то битум отдающий пластмассой

слушает репина затем менухина

пока не скатывается до ойстраха/ростроповича/рихтера

караяна

захлопывает крышку макбука

роговицу протирает аквамарином

распускающимся в глубине топаза

прижавшегося к застеклённой лоджии

ступает на ртутный асфальт

ещё не просохший

и внезапно

вместо птерозавроподобного аэроплана с тающей

девочкой

хлопки кувырки и кульбиты

мелькающих логарифмов

над зазевавшейся крышей высотки

смотрит и вспоминает –

ответов на эту летучую клинопись

отыскать невозможно

а если возможно то разве только глагольные рифмы

и те на рваных полях

а позже и вовсе поймёт что искать и не надо

что это одна из вещей

для которой ответов не будет

как и не будет  не будет

как и девочки с аэропланом

как и дома с аквамарином

всплывающим в холодной воде

как сырое яйцо

танцующее в ладонях прозрачного

аквалангиста

Ш. Н.

  1

тянулось маяло цеплялось за лопатку

или не лопатку за ребро скорее

там чуть левее от грудины и не там

как будто мускул потянул трапециевидный

но только из другого вещества

тягучего и невесомого

его ни пальцами размять ни мятою смягчить

верблюжьей шерстью не утешить

и так тянулось по воле стеклодува

горячее ещё дыханье

пока на холоде совсем не онемело

застыло и нелепою фигуркой

прозрачной вытянутой с заломленной рукою

таращилось уже остекленев

а там и лопнуло и сладко зазвенело

как будто в этом вся и цель и всё предназначенье

рассыпалось и только этот звон

такой болезненный уже ненастоящий

всё беспокоит иногда

и мускул рвёт прозрачный бесполезный

наигрывая мелодию на нём

которая казалось бы вчера

  2

и так и лопнуло и воздух зазвенел

так безнадёжно точно в эмиграции

казачий тянущий кабацкий  о д  н   о    з     в      у       ч        н         ы          й

как будто бы в пронзительной степи

замёрзший провод на морозе

весь задрожал заныл и натянулся

в высоковольтной муке завибрировал

и оборвался

  3

теперь там только снег

в стеклянной от мороза невозможной

до рези