Равшан Махсумзод. Женское сердце

(Рассказ)

Они оба уже были старыми. Обоим перевалило за восемьдесят, и большинство их ровесников давно покинули этот мир. Они и сами ждали дня, когда уснут вечным сном, хотя и не подавали вида. Но этот день запаздывал, и старик со старухой были вынуждены переворачивать последние страницы своей жизни.

Хотя и выглядели они вполне неплохо для своих лет, последние годы старики на все вокруг смотрели равнодушно, казалось, уже ничто в этой жизни не может их удивить, пробудить интерес. На все происходящие изменения они смотрели с иронией, усмехаясь: «Все это суета сует!»

При этом друг к другу они относились с безмерной нежностью и любовью, и чем больше жизнь их клонилась к закату, тем крепче становилась любовь.

– Старуха, у меня одна мечта, – говорил в последнее время старик. – Я молю Бога, чтобы он меня забрал раньше тебя. Ты вначале меня похорони, а потом поступай как знаешь…

– Оставьте эти разговоры! – с укоризной отвечала старуха. – Я такого горя не переживу. Пока жива, хочу видеть вас только бодрым и здоровым, как сейчас, и умереть со спокойным сердцем. И потом, если вас не станет, кто мои поминки проведет?

– Ты тоже права… Но я не хочу на старости лет превратиться в обузу

нашим детям и невесткам. Не знаю, то ли это годы берут свое, то ли нервы мои уже совсем расшатались, но даже мягкое слово мне сейчас как нож в сердце. А не дай бог, кто–то меня еще начнет попрекать чем– то или скандалить, я этого не вынесу…

Иногда внуки становились свидетелями этих разговоров и восхищались отношениями стариков.

– Да, мы шестьдесят лет прожили вместе, но ни разу друг другу резкого слова не сказали, – с гордостью говорила внукам старуха. – Конечно, всякое случается в жизни, и у нас были ссоры, но о них и говорить не стоит – в каждой семье бывает! Но не приведи Бог жизни некоторых семей! Э, доченька, за свою долгую жизнь мы таких мужей и жен навидались, таких супружеских отношений, что врагу не пожелаешь. Слышали, как некоторые жены прямо из объятий своих благоверных мужей шли и изменяли им с другими, своими глазами видели, как за горсть пшеницы свекрови своих невесток колотили, были свидетелями того, как жены своих мужей перед всем честным народом позорили. Стыд и срам! Но потом они снова мирились, садились за один дастархан, снова были друг с другом милыми и нежными, ложились в одну постель и рожали детей. Как будто ничего не случилось! И самое интересное, что мужчины еще таких жен на руках носили, все их прихоти исполняли. Видно, таков неписаный закон супружеской жизни – все терпеть. Но ведь и у терпенья есть границы? Ладно, не хочу брать чужой грех на душу.

Возможно, история жизни старика со старухой так и осталась бы в памяти детей и внуков безоблачной, полной любви и согласия, если бы не одно событие.

Накануне женского праздника дети во главе со старшей внучкой Дилрабо пришли поздравить бабушку. В присутствии всех распаковали подарки – новенькие сапожки и золотые сережки. Невзирая на все бабушкины протесты Дилрабо под общий хор поздравлений вдела сережки ей в уши.

– Тысячу раз спасибо вам, дорогие мои, – расчувствовалась бабушка, – но зачем мне теперь золотые сережки? Вы сейчас у Бога должны просить, чтобы он веру вашей бабушки укрепил, вдел ей в уши серьги из ее добрых дел, и чтобы отправилась я со спокойной душой в свой последний путь. Это и есть настоящее золото стариков, все остальное, поверьте, ничего не стоит... Но за уважение спасибо, девочки мои! Дай бог вам увидеть счастье своих детей, чтобы горсть земли в ваших руках превращалась в горсть золота.

– Ты что говоришь, старуха! Сейчас для нас с тобой самое время и одеваться, и жизни радоваться, – засмеялся старик. – И что ты скажешь сейчас, когда увидишь еще и мой подарок?

– Ну-ка, посмотрим! – хором воскликнули внучки, и в комнате забурлил – закипел котел шуток.

– Дедушка, а в молодости вы что бабушке дарили? – спросила самая младшая внучка Тахмина.

– Да какие праздники в годы нашей молодости! – ответила за старика старуха. – Мы только и знали, что свою работу. Работа, работа, работа… А о женском празднике мы и думать не смели, знали только два праздника в году: рамазон и курбон.

– Не будь неблагодарной, старуха, – привстал с места старик. – Приносил я тебе подарки. Ты что меня перед внуками позоришь?!

– Когда это вы мне подарки приносили? Не помню такого.

– Вечно ты ничего не помнишь! У меня на лбу еще пот не высохнет от работы, а ты уже забываешь.

– Ой – ой –ой! Ну вот прямо закидали вы меня подарками, а я и не заметила.

– Вот неблагодарная старуха! Разве тебе не хватало чего? Ведь ты всегда и ела все самое вкусное, и одевалась в самое лучшее. Неблагодарное ты создание, оказывается, только теперь я это понял.

– Только теперь поняли, дедушка, через шестьдесят лет? – рассмеялись внучки. – Видите, а вы еще нас ругаете, что мы плохо знаем своих мужей, не понимаем их с полуслова, с полужеста.

– Честно говоря, знал я это, но просто глаза закрывал – зачем сор из избы выносить? – попытался отшутиться дед.

Но эта его шутка бабушке, видимо, не понравилась, задела ее за живое, став последней каплей, переполнившей пресловутую чашу терпения. Сколько внуки ни старались помирить стариков и перевести их спор в шутку, ничего уже не помогло.

– А вы помните, – повернулась к мужу старуха, – помните козу, которую вы принесли к нам домой на свадьбу?

– Конечно помню, коза ангорской породы была, из ее шерсти носки получаются отличные, зимой ногам – одно удовольствие.

– Она уже пострижена была, не видела я никакой шерсти, – прервала мужа старуха. – Но зато хорошо помню, что она сдохла еще до прихода мясника.

– Брат эту козу в своем хурджине привез, наверное, она по дороге и задохнулась…

– Не задохнулась она, а с рождения была полуживая, еле-еле душа в теле!

– Ты что этим хочешь сказать?

– Хочу сказать, чтобы вы здесь не сильно хвалились – не приносили вы никаких подарков!

– Эй, глупая женщина, в те времена и такую, по твоим словам, полудохлую козу во многих домах днем с огнем было не найти.

– А у нас было целое стадо баранов и коз.

– Правильно, было, но ведь твой отец, царство ему небесное, такой жадный был, что у него зимой снега не выпросишь. Под предлогом того, что его «дочь сбежала», он не то что барана – козленка нам на свадьбу не дал!

– Что?! Да вас, нерадивого босяка, только после женитьбы на мне люди начали на свадьбы и праздники приглашать. Не тяните меня за язык, а то лопнет мое терпение!

– Ну, ты сказала! Да я в молодости был видным джигитом, богатырем. От одного моего вида девушки в обморок падали.

– Какие девушки? Какой вид?

– Ка – ко – ой вид! – передразнил жену старик. – Да ты сама разве не пришла ко мне, очарованная моей фигурой и богатырскими плечами? Не я же пошел к тебе свататься. Помнишь, еще до свадьбы, сколько было драк и шума?

При этих словах старуха изменилась в лице, вся задрожала от возмущения, не зная, куда деть свои руки. Наконец, она нашлась:

– Может, ваши плечи и были богатырскими, но вот сердце оказалось воробьиным. Действительно, когда я с вами сбежала и спряталась в вашем доме, мои братья узнали об этом и пришли за мной. Во дворе была драка. Но… – старуха на мгновение замолчала, с трудом сглотнув слюну, и продолжила: – Когда мои братья начали вас бить, вы со страху сказали: «Я ее не воровал, она сама за мной пришла, хотите – забирайте свою сестру обратно! И пусть мне отрежут язык, если я хоть слово против скажу. Клянусь богом, я ее не заставлял, сама она пришла…».

В тот день от этой вашей лжи у меня внутри как будто что-то оборвалось, я так и застыла, не зная, что сказать, что делать... Вы же мне клялись в своей любви, на словах готовы были ради меня полмира перевернуть, звезду с неба достать. Вы своими сладкими речами мне голову заморочили, в свои силки заманили, но не смогли вынести и пары ударов. Опустились до такой низости, оговорили меня и своей ложью опорочили мое имя перед двумя нашими семьями. На следующий день об этом говорили уже все люди, и боль моя, молоденькой невесты, усилилась в тысячу раз. Позже старики призвали обе стороны к благоразумию, с трудом помирили наши семьи и, в конце концов, выдали меня за вас замуж, но этот предсвадебный период для меня превратился в траур. До сих пор как увижу какую – нибудь свадьбу, вспоминаю свою злосчастную долю. Так и несу эту боль… Или все это неправда?

Старик ничего не ответил.

– И несмотря на это, я всю свою жизнь была вам верной женой, хранила ваш очаг и покой, молилась на вас, а когда нужно было, и ложь вашу покрывала...

В комнате повисла тяжелая тишина. Внуки, до сегодняшнего дня восхищавшиеся отношениями между стариками, застыли, не в силах шевельнуться. Впервые они слышали такие речи от своей тихой бабушки, всегда беспрекословно подчинявшейся мужу. Все взоры были устремлены на старика. Казалось, все ждали его ответа, все хотели знать, почему он тогда так поступил.

Он хотел что-то сказать, но старуха его перебила:

– Те ваши слова я не смогу забыть до самой смерти, а после смерти в могиле кости мои будут их помнить. На протяжении всех этих лет я носила это в себе, чтобы не выносить сор из избы, как вы выразились. Но каждый раз, когда я видела во сне ту картину, моя подушка к утру была мокрой от слез. Сердце мое разрывалось, что так низко меня оценили, что так легко вам поверила и рассталась со своей невинностью. До сих пор у меня в ушах звучат слова моего покойного брата: «Ладно, честь нашей семьи ты в грязь втоптала, но почему отдала сердце такому трусу, неужто перевелись настоящие мужики? Если уж пошла на такой позор, то нашла бы себе ровню, не так обидно было бы...»

Старуха произнесла эти слова с непередаваемой болью, незаметно вытерла глаза краешком своего белого платка. В ее глазах не было слез, но, возможно, от сильного внутреннего страдания ей казалось, что на глаза навернулись слезы...

– Все-таки излила ты свою желчь, старуха, – старик поднял взгляд от земли. Его голос тоже был полон боли и укора. – Я сейчас подсчитал… Больше 55 лет прошло с той весны, но ты до сих пор не забыла!

– Разве можно забыть то, как вы тогда поступили? Такое не забывается. Я же говорю, даже после смерти мои кости в могиле будут хрустеть и помнить...

– Столько лет терпела, мир же не перевернулся! Совсем немного оставалось… Невозможно понять вашу женскую душу. Нехорошо ты поступила, старуха...

Старик замолчал.

Пораженные всем услышанным, внуки не отрывали от него глаз.

Старуха сидела, склонив голову, время от времени утирая глаза краешком своего белого платка...

Перевод с таджикского языка: Умеда Бобохонова

Фото: из личного архива Равшана Махсумзода

***

Равшан Махсумзод родился в 1963 году. Окончил факультет журналистики Ленинградского (ныне Санкт-Петербургского) государственного университета. В разные годы работал корреспондентом журнала «Таджикистан», газеты «Сухан», редактором еженедельника «Чархи гардун» и «Вечернего Душанбе».

В настоящее время заведует отделом прозы Союза писателей Таджикистана.

Автор сборник повестей и рассказов «Арзи дил» («Зов сердце»), «Духтари кухистон» («Дочь гор»), «Ќалами шинос» («Знакомый карандаш»), «Сояи ишќ» («Тень любви»), «Кафан киса надорад» («У савана нет кармана»), «Пули Сирот» («Мост через геенну»), «Дили модар» («Материнское сердце»).

Отдельные его расказы переведены на русский, казахский, армянский, белорусский, узбекский языки.

Он перевёл на таджикский язык некоторые рассказы А. Чехова, Э. Хемингуэя, В. Шукшина, А. Каххора и др.

Лауреат премии имени Садриддина Айни.