Притам Амрита. Говорит женщина

Ты — мой кормилец.
Я ем твою соль,
Кусок, тобой заработанный, ем.
Твой след я —
След от ступни босой,
Тебе я обязана всем, всем!
Так было обещано, так завещано:
Ты — мой кормилец,
Я — твоя женщина.

Вот почему я всегда молчу!
В доме царит твой хлеб.
Прежде чем слово сказать захочу,
Уже говорит твой хлеб.
Ты — мой кормилец,
А потому
И слов от меня не требуй:
Любые слова мои перевесит
Кусок твоего хлеба.

Ты — мой кормилец.
От дедов и прадедов
Ты получил в наследство
Грубые, ловкие руки,
Запах железа и пота.
А я?
Лишь одну немудреную заповедь
Я затвердила с детства, —
Хлеб добывает мужчина,
У женщин — другая работа:
Молча трудиться
Семь дней в неделю
Днем у жаровни,
Ночью — в постели,
Чтобы потом вынашивать плод
В тобой осчастливленном теле.

Я — кукла твоя,
Из теплого мяса,
Чтоб не было скучно в постель ложиться,
Я — чаша твоя
Со сладким напитком,
Чтоб после работы тебе освежиться.
Вот я стою,
Готова заранее
Быть утоленьем любого желанья,
Стою —
Обнаженная, как перед богом, —
Твоя крупица,
Твоя должница.

С детства мне мысль внушили,
Что я уже чья-то невеста,
Мяли меня,
Катали,
Месили,
К свадьбе готовили свежее тесто,
Чтобы в горячей своей печи
Мог ты меня испечь,
Чтобы ты досыта ел в ночи
Хлеб моих губ и плеч.

Ешь меня, —
Не посмею плакать,
Даже измученная вконец.
О, как ты быстро воспламеняешься,
И угасаешь,
И снова плавишься,
Как на огне — свинец.

Снова лежу я на ложе огня —
Полузадушена,
Полураздавлена.
Хрипло засмейся.
Влейся в меня
Свинцовой струей расплавленной.
Ешь меня,
Распинай меня,
Делай мне сладко и больно,
Твори со мною, что хочешь, —
Никогда не скажу: довольно!

Ты — мой кормилец.
Ты пахнешь железом и потом.
Этот горячий хлеб
Честно тобой заработан.
Эту покорную чашу до дна испей1
Ни слова не говори —
Только владей и владей,
И не проси любви —
Только делай меня твоей.

Пер. с панджабского С. Северцева