Серёжки обновлённого содержания образования

Школа производила удручающее впечатление.

Внешне она была ещё ничего, а вот внутри… Несмотря на дневное время, в фойе школы было сумрачно. Ряд обшарпанных турникетов, стоящий за ними мрачный охранник, толпа родителей, тихо переговаривающихся друг с другом, – всё это создавало ощущение какого-то режимного объекта.

– Хоть бы стулья сюда поставили.

– Да разве им это надо.

– На собрании надо вопрос поднять.

– Вот в старой школе совсем по-другому было.

На единственной скамейке сидели три апашки и тоскливо смотрели в сторону школьного фойе. Отдельные мамаши пытались проскользнуть в это самое фойе, но все их попытки пресекались на корню.

Талгат еле протиснулся через плотные ряды нервных родителей к охраннику.

– Добрый день!

– Нельзя!

– Я знаю, но мне к учительнице надо.

– Позвоните ей, она сама выйдет.

– Я номера её не знаю.

– Тогда нельзя.

– Я быстро. Мне только переговорить.

– Нельзя! Отойдите, не мешайте!

Талгат отошёл в сторону и в этот момент раздался звонок. Родители мгновенно оживились, количество телефонов в руках сразу же увеличилось. Переговоры с детьми шли на повышенном уровне громкости.

– Ты где?

– Ты скоро?

– Сколько тебе ещё?

– Давай быстрее, на карате опоздаем!

В течение нескольких минут фойе заполнилось детьми. Они все что-то кричали, на ходу надевали рюкзаки, волочили по полу куртки, махали руками, говорили по мобильникам, одновременно высматривая своих мам и пап.

Как всегда, возникла пробка у единственного работающего турникета. Воспользовавшись суетой и неразберихой, Талгат поднырнул под стойку и быстро поднялся на второй этаж. Там он нашёл классного руководителя четвёртого «К», в котором училась его племянница Дана.

– Здравствуйте, Гульзира Карабалтаевна! Я к вам!

– Здравствуйте! – от резкого поворота головы молодой учительницы серёжки на длинных подвесках метнулись в сторону. – Вы кто?

***

Дана три первых класса училась в Караганде и была круглой отличницей. Она с удовольствием танцевала, пела, играла на фортепиано, читала стихи на казахском, русском и английском языках, участвуя во всех возможных школьных мероприятиях. Была, что называется, гордостью класса и мечтой любого классного руководителя. Школу Дана обожала и на каникулах скучала по урокам, одноклассникам и больше всего по своей любимой учительнице.

Этим летом родители Даны переехали в Астану и, недолго думая, определили её в ближайшую к дому школу. Мама Даны сама в своё время училась в этой школе и у неё остались самые приятные воспоминания.

Но в новой школе у Даны что-то не заладилось. Сестра как-то пожаловалась Талгату, что Дана ходит в школу без былого энтузиазма. Нет прежнего огонька, блеска в глазах, уроки делает наспех. На днях, например, в школе прошло мероприятие «Здравствуй, осень!», а Дана не только не приняла в нём участия, но даже и не проявила никакого интереса. Гербарии, поделки, рисунки – всё это не привлекло Дану, и это было тревожным знаком.

Талгат поговорил с племянницей, с сестрой и кое-что для себя выяснил. Как он понял, прежняя учительница Даны была очень спокойной, уравновешенной и не допускала никаких громких разбирательств с учениками. Даже когда надо было кому-нибудь сделать выговор, она делала это мягко, не повышая голоса.

У новой же учительницы оказался очень громкий и резкий голос. Плюс она сама время от времени форсировала голос, ругая нерадивых учеников. Как назло, с Даной за одной партой сидел очень вертлявый мальчик. И в учёбе он был не силён, поэтому часто оказывался объектом педагогического воздействия со стороны учительницы. Она подходила вплотную к их парте и, чуть наклонившись, через голову Даны начинала выговаривать мальчику. Она прямо нависала над Даной и та, съёжившись, натурально глохла и слепла.

К самой Дане учительница относилась очень хорошо и её лично все эти крики не касались, но Дана, не привыкшая к такому обращению, на какое-то время выпадала из реальности. Она смотрела на доску или в книгу, но ничего не понимала – просто тупо смотрела и всё. Понятно, что через некоторое время Дана включалась в урок, но за это время в классе что-то происходило: какие-то примеры, задачи решались, новая тема объяснялась – и всё это проходило мимо неё. Соответственно, Дана стала нервничать, переживать и автоматически это привело к потере интереса к учёбе и школе.

Талгат решил лично познакомиться с классным руководителем Даны.

***

– И вообще наша школа уже третий год является пилотной школой, в которой апробируется обновлённое содержание. – Гульзира Карабалтаевна уже десять минут, без остановки, рассказывала Талгату о достижениях школы, не забывая, впрочем, и о себе. – Я сама в прошлом году обучилась на уровневых курсах, а в этом году прошла курсы по обновлёнке. Вот, посмотрите.

Гульзира Карабалтаевна гордо показала рукой на висевшие в красивых рамках около доски сертификаты. Она посмотрела на Талгата и, немного помявшись, как бы размышляя, говорить или не говорить, призналась:

– А сейчас я английский изучаю.

– Здорово! – Талгат постарался максимально вложить в свой голос искренности. – Все бы учителя были такими, как вы!

Талгат представился Гульзире Карабалтаевне блогером, интересующимся новациями в среднем образовании и сказал, что слышал много хорошего об этой школе и о ней лично. Этого оказалось достаточно, чтобы она, оправившись от первоначального смущения, обрушила на Талгата словесный поток.

Гульзира Карабалтаевна говорила очень уверенно, поставленным учительским голосом и чувствовалось, что ей нравится про всё это рассказывать, но Талгат уже через пару минут отключился и впал в прострацию. Время от времени он, конечно, кивал головой и вставлял восхищённо социальные междометия, но он всё понял.

Классному руководителю его племянницы надо было родиться лет на сорок-пятьдесят раньше. Тогда она смогла бы сделать неплохую карьеру на комсомольско-партийном поприще. Своим, на самом деле, очень громким голосом она бы крыла с высоких трибун лодырей, тунеядцев и прочих нарушителей всех мастей. Высокий тембр её голоса идеально подходил для обличения мировой буржуазии и призывов к борьбе за светлое будущее человечества.

– Только вы пока про английский не пишите, ладно? – Гульзира Карабалтаевна кивнула и её длинные серёжки, подпрыгнув, стали раскачиваться в такт движению головы учительницы. – А то у меня сейчас ещё уровень элементари.

– Ну, разумеется, – заверил её Талгат. – Моих подписчиков больше интересуют вопросы критериального оценивания. Что вы можете сказать про это?

Терпеливо прослушав Гульзиру Карабалтаевну ещё какое-то время и поймав себя на том, что у него начинает болеть голова, Талгат поблагодарил учительницу и, пообещав скинуть ссылку на свой блог, вышел из класса.

У него созрел план.

***

– Дана, как у тебя в школе дела?

– Нормально.

– Что нового?

– Да, ничего нового.

Талгат специально задержался у сестры и как бы невзначай начал расспрашивать племянницу о школе.

– Как тебе твоя учительница?

– Нормально.

– Хорошо объясняет?

– Хорошо.

Дана явно не была расположена говорить о школе. В последнее время она увлеклась мультсериалом «Гравити Фолз» и сейчас теребила подаренную ей книгу по этому сериалу, ожидая завершения разговора с дядей. Талгат решил зайти с другого конца:

– Мама твоя очень хвалит её.

– Мама? Хвалит Гульзиру Карабалтаевну? – Дана очень удивилась.

– Да, хвалит. Сказала, что она, хоть и молодая, но очень опытная.

– Ничего себе!

– И ещё сказала, что у неё очень приятный голос.

– Мама так сказала?! Ну, ни фига себе! – Дана была настолько ошарашена, что даже отложила книжку в сторону. – А она не сказала, что Гульзира Карабалтаевна орёт как резаная!

– Орёт? На тебя?

– Не на меня, но орёт!

– Ну, Дана, мы все иногда кричим.

– Иногда? Она всё время кричит! И не кричит, а орёт!

– Прямо вот так заходит в класс и начинает кричать?

– Нет, но часто.

– Прям часто-часто?

– Да, особенно, когда Раимбек начинает баловаться.

– Кто это?

– Раимбек? Он со мной сидит.

– А, понятно. И что, когда этот Раимбек начинает баловаться, учительница его ругает?

– Да. И кричит. Так, что у меня потом голова болит.

Да уж, это-то как раз Талгату было очень понятно. Если ему, взрослому человеку, пятнадцати минут хватило, чтобы выпасть в осадок, то что говорить о ребёнке, который полдня проводит в такой атмосфере. Пора, решил Талгат.

– Слушай, Дана, а у твоей учительницы есть серьги?

– Серьги?

– Да, серёжки у неё есть?

– Есть.

– Какие?

– Ну, длинные такие, с камушками красными.

– Скажи, Дана, а когда она кричать начинает, у неё серёжки раскачиваются?

– Да. Ещё как!

– А они как раскачиваются: по часовой стрелке или против?

– Это как?

– Смотри, если вот так, то это по часовой стрелке, а если вот так, то – против. Ещё говорят, что они вращаются. Понятно?

– Да.

– Так как они у неё раскачиваются?

– Не помню, а что?

– Эх, жаль, что не помнишь! Это очень важно! А ты не могла бы в следующий раз запомнить, в какую именно сторону они качаются или вращаются?

– А зачем?

– Надо, Дана! Это очень важно! Ты, пожалуйста, в следующий раз запомни, а лучше запиши, в какую сторону они вращаются, хорошо?

– Хорошо.

– Причём, смотри, они могут в разные стороны вращаться. Ты всё это запомни, ладно?

– Ладно. Дядь Талгат, а зачем…

– Я тебе потом всё объясню. Ты пока запоминай и записывай. Потом мне расскажешь. И покажешь.

– Ну, хорошо.

– Только ты никому не рассказывай. Это будет наше секретное исследование. Оки-поки?

– Оки-поки!

– А чтобы тебе легче было, давай вот такую табличку составим.

***

Прошла неделя.

Талгат заехал в гости к сестре. С порога к нему бросилась Дана с блокнотом в руках.

– Дядь Талгат, дядь Талгат, смотри! – глазки Даны блестели от предвкушения чего-то необычного. – Смотри, я всё записала!

– Ну-ка, ну-ка… – Талгат прошёл в комнату, сел за стол и стал внимательно рассматривать таблицу.

Аккуратным почерком записной отличницы таблица была заполнена цифрами. В столбике «Дополнительно» были ещё комментарии.

– Вот смотри, – Дана ткнула пальцем в начало таблицы. – Когда в понедельник на математике она начала кричать на Раимбека, у неё серёжки стали раскачиваться и совсем даже не вращались. А на чтении они стали вращаться. Только я не сразу научилась определять, по часовой или против.

– А это что за стрелки?

– Это значит, что серёжки подпрыгивали. Вверх и вниз. Вот, смотри, во вторник семь раз, а в четверг…

– А здесь у тебя что написано?

– Это я написала, что на левом ухе и на правом ухе серёжки прыгают по-разному.

– Ничего себе! Это очень интересно! А почему так происходит?

– Не знаю. – Дана растерянно посмотрела на Талгата. – А почему так происходит?

– Вот и я не знаю! – Талгат яростно почесал затылок. – Это для меня неожиданность. Надо ещё понаблюдать.

– Ещё?

– Конечно! Ты обнаружила очень интересную закономерность.

– Какую?

– В науке это называется асинхронные колебания верхней части туловища!

– Чё?! Какие колебания?

– Асинхронные!

– Это что значит?

– Давай так, Дана. Ты продолжай наблюдения, а я попробую понять механизм возникновения этих флуктуаций.

– Флуктуаций?

– Да. И вполне возможно, что мы с тобой откроем новый закон природы! Представляешь, будет закон Даны-Талгата?

– Ого!

– И может, даже мы с тобой защитим диссертацию!

– Ничёсе! Как аташка?

– Да! А чтобы тебе легче было, давай табличку нашу расширим.

– Давай!

***

Прошла ещё неделя. Потом другая.

Каждую субботу Талгат с Даной погружались в таблицу, которая становилась с каждым разом всё шире и разнообразнее. Золотые серёжки с рубиновыми камушками на подвесках обнаружили тенденцию к усложнению траекторий движения в зависимости от многих факторов: причёски, настроения, громкости крика, вида урока и даже от погоды.

В Дане проснулся будущий лауреат Нобелевской премии. Она теперь не только не пугалась громовых раскатов голоса Гульзиры Карабалтаевны, а, наоборот, с нетерпением ждала, когда же они начнутся, чтобы запомнить все нюансы вращений и колебаний замечательных серёжек.

Однажды она, смущаясь, призналась Талгату, что как-то, когда она не успела отследить появившиеся новые движения серёжек, ей пришлось на последнем уроке толкнуть Раимбека. Он в ответ толкнул Дану – и она получила прекрасную возможность завершить наблюдение в тот день. Правда, обсудив этот случай, они пришли к выводу, что это не очень правильно и противоречит этике научных исследований.

Параллельно с наукой Дана подтянула и учёбу. Первую четверть она закончила на отлично. На каникулах Талгат с Даной решили, что набран достаточный материал для серьёзного анализа, и он забрал все блокноты для дальнейшего изучения на факультетском суперкомпьютере.

На родительском собрании в начале второй четверти Гульзира Карабалтаевна особо отметила Дану как очень внимательного и сосредоточенного ребёнка. Сказала, что давно не видела таких пытливых и любознательных глаз.

***

– Талгат, слушай, вчера было родительское собрание у Даны и её очень хвалили!

– Здорово!

– Тебе спасибо, что помог Дане с математикой! Она мне сказала, что вы очень хорошо позанимались уроками.

– Да не за что! Она сама умничка.

– Да, конечно, но я очень переживала и, помнишь, говорила тебе, что она даже в школу не хочет ходить!

– Помню.

– А теперь она, как и раньше, бежит в школу. Они в классе сейчас готовят к Новому году спектакль. «Снежная королева». И Дана там Герду играет. Из школы её теперь не вытащишь!

– Классно! С учительницей у неё как?

– Замечательно просто! Только вот, знаешь, Талгат, когда я Дане рассказала про то, как её хвалила на собрании Гульзира Карабалтаевна, она меня вдруг спросила, а как у неё при этом серёжки раскачивались. Странно как-то.

– Да, действительно. Очень странно. Но ты не переживай, сестра, у них в этом возрасте и не такое бывает.

– Думаешь? Ну ладно, пока. Спасибо тебе ещё раз!

– Пока.

***

P.S. От Талгата.

Так и лежит у меня в шкафу наше с Даной незаконченное научно-педагогическое исследование по асинхронным колебательно-вращательным движениям рубиновых серёжек на длинных подвесках в рамках внедрения обновлённого содержания образования.

Может, надо кому?

Сабыржан Мадеев