Тема заговора в казахских сказках и преданиях

Григорий Потанин в своих трудах особое внимание уделял изучению вариантов сказок о двенадцати учениках. Указанные в них венгерские, румынские и южнославянские поверья о драконах и их усмирителях он принимал за отрывки особого варианта той же сказки или за элементы, из которых образовывался особый ее вариант. Монгольская сказка из Шиддикура, несмотря на ее отклонения, тоже не более как вариант сказки о волшебной школе.

Однако в настоящей статье мы расскажем о переработке сюжета истории заговора из двенадцати заговорщиков. Потанин полагал, что была такая сказка, в которой смена инцидентов и подробности были те же, как и в предыдущих о двенадцати учениках Оха. В этой же сказке было двенадцать персонажей, объединенных общей тайной, и желание взять одного из двенадцати, и затруднение при выборе, которого следует взять, и, наконец, выдача тайны одним из двенадцати.

Прежде всего Потанин обращался к преданиям о Чингисхане, среди которых был рассказ о поездке за женщиной и отголоски рассказа о заговоре. О поездке Чингисхана за женщиной, именно за женой Шидургу-хана, существуют как книжные, так и устные рассказы. Как в тех, так и в других Чингисхану в этой поездке сопутствует Хасар. Устные рассказы начинаются так: Чингисхан на охоте застрелил зайца, при виде крови на снегу он спрашивает, есть ли на свете красавица, у которой щеки были бы окрашены так же красиво, как этот снег. Хасар говорит, что есть, что это жена хана Шидургу. Тотчас же Чингис решается ехать, чтобы отнять у Шидургу его жену. По одному из вариантов, Чингис и Хасар встречают на дороге к Шидургу три заставы: 1) качающуюся, как маятник, сосну, 2) «ругательницу, черную бабу», Харальчи и 3) собаку, лаем и воем предвещающую гибель. Хасар срубил сосну. Старуха Харальчи сидела по горло в озере с серпом в руках. Она своими заклинаниями насылала смерть на людей. Когда Хасар выстрелом по горлу убил ее, Чингис и его товарищ вошли в город и схватили Шидургу, но убить не могли. В книжном варианте сказано, что его ни стрела, ни сабля не берет. В бурятском Шидургу сам про себя говорит, что он «ухыл угей» (бессмертный), чтобы убить его, нужно достать с горы три пчелиные жала и из моря три золотые рыбки. В этих предметах заключалась его смерть. Чингис и Хасар действительно нашли на горе пчелиный рой. Чтобы собрать пчел в улей, была произнесена молитва, вследствие которой начался сильный мороз. Пчелы собрались и умерли. Тогда среди них были найдены три пчелы. После этого Хасар нырнул в океан, который начал волноваться и кипеть, из воды показалась щука (дзурхай), направилась к берегу, и из нее вышел Хасар с тремя рыбками. Он убил их, и из каждой вынул по жалу. Эти три жала воткнули потом в шишку, которая была на лбу Шидургу, и он умер. Чингис овладел женой Шидургу.

Умирая, Шидургу предупредил Чингиса, что жена его — женщина коварная, и советовал обыскать ее даже под ногтями. Чингис обыскал ее, но ничего не нашел, а у нее были спрятаны под ногтями золотые ножницы, которыми она и оскопила Чингиса. Чингис умер от этой операции.

Совершив убийство, женщина бросилась в озеро и обратилась в маленькую рыбку. Хасар обратился в щуку и погнался за ней. Она выскочила из воды, обратилась в жаворонка и полетела по воздуху. Хасар преследовал ее в виде ястреба, тогда женщина обратилась в лисицу и побежала, Хасар обратился в человека и убил ее. Тело лисицы обратилось в тело женщины, Хасар рвал волосы на ее голове и бросал по воздуху, они падали на озеро и плавали по воде. Тело женщины Хасар разрубил на куски и разбросал их по полю. В предании аларских бурят эпизод с лисицей поставлен ранее рассказа о походе против Шидургу. Раненая лисица, убегая, поливает снег своей кровью, и окрашенный снег вызывает у Чингиса тот самый вопрос, поводом к которому в предыдущей записи послужила кровь зайца. В книжном предании преследует не Хасар, а Чингис, и убегает сам Шидургу, а не жена его. Шидургу поочередно обращается в змею, тигра и дитя, Чингис в птицу Гаруди, в льва и в Хормузду, царя небожителей. Когда Шидургу пойман, его не могут убить обычным орудием. По варианту Санан-Сэцэна, смертельно ранить Шидургу может только «между подметками башмаков втрое сложенное оружие из магнитной стали». По варианту Алтан-Тобчи, его можно только удавить пестрой, втрое свернутой веревкой, находящейся в подошве сапога у Шидургу. И в этих вариантах жена убитого Шидургу мстит убийце мужа, она наносит Чингису смертельную рану, а сама бросается в реку Хатун-гол. Тело ее несет вверх по течению реки.

В числе встреченных Хасаром застав стоит старуха Харальчи. Это похоже на эпизод из сказания о Гэсэр-Хане, а именно на рассказ о поездке против Ан-Долмана. Чудовище Ан-Долман в алтайской редакции лежит на дне морском, слизывает своим языком проходящих мимо людей и скот. Старуха Харальчи сидит в озере и держит в руках серп или горбушу. Хотя она и убивает приближающихся людей своими заклинаниями, но едва ли редакция вручила ей серп. Вероятно, на изложение этого места влияли две редакции, по одной из которых Харальчи истребляла людей только заклинаниями и о серпе не было ни слова, как в книжных передачах предания у Санан-Сэцэна и в Алтан-Тобчи. По другой она, высунув из воды только голову и руку, срезала серпом головы проходящих мимо озера.

Эпизод об Ан-Долмане подал Потанину повод сделать соображения об отношениях к преданию о Гэсэре славянского предания о Кириле. Музыкай, алтайский Гэсэр, осушает море (выпивает его), чтобы обнажить тело чудовища Ан-Долмана. Кирил посредством молитв осушает море, обнажается гроб с мощами папы Климента, который лежал на морском дне. В «Восточных мотивах» Потанин приводил ряд имен, с которыми мог быть связан мотив об осушенном морском дне: Харалтук, Харалик, Гэрэл и пр. При имени Хасар сходного имени не встречалось, но в новых данных о нем этому мотиву отвечает старуха Харальчи. Русский этнограф Смолев перевел слово «Харальчи» как «ругательница», однако Потанин считал, что это архаичное, подогнанное к этому смыслу народом значение. В преданиях о Чингисхане есть имя Харалтук или Кирилту. Это хан, который схватил Чингисхана и набил на него колодки. Чингис бежал с колодкой и спрятался в воду, так что из воды торчал только один его нос. Эта картина не тождественна, но сходна с той, которую представляла Харальчи. К этим данным Потанин присоединял еще казахское предание об Уралтай-Мамыр-хане, который бросил в воду Есекень-батыра с железом на ногах. В одних случаях имя Харалтук, Кирилту, Уралтай придавалось лицу, которое своего противника бросило скованного в воду, в других оно давалось тому лицу, которое сидело в воде.

В положении добытчика женщины представлен также и герой одной монголо-тибетской легенды — Эрдени-Харалик. Он привозит на свою родину дакини, однако легенда ясно не приурочивает дакини к морю.

В бурятском предании имя Харальчи, напоминающее формы Харалик, Харалтук и Кирилту, перешло на тело, лежащее на дне озера, а именем Хасар называется богатырь, который должен извлечь это тело из воды. То есть Хасар поставлен на место Кирила славянской легенды, извлекающего со дна моря тело папы Климента. Усматриваются и некоторые мелкие черты, общие обеим преданиям. Кирил по дороге срубает поклонное дерево, а Хасар выстрелами из лука подсекает корни сосны. Спутников Кирила одолевает жажда и он превращает горький источник в сладкий, т.е. добывает годную для питья воду. Этого мотива в бурятском предании о Хасаре нет, но он есть в алтайском предании о Сартактае-Кэзэре и в тянь-шаньском об Алан-Хазаре. Правда, можно только догадываться, что Кэзэр и Алан-Хазар тождественны с монголо-бурятским Хасаром, но мотив о жажде можно найти и ближе к последнему. В аларской записи предания о Шидургу есть рассказ о «сыне неба», который мучился от жажды, ударил плетью по скале, и из образовавшейся расщелины потекла вода. Далее этот «сын неба» сопутствует Чингисхану в его поисках за женой Шидургу. Следовательно, это и есть Хасар.

С именем Гэсэра был связан сюжет об увозе женщины и потом возвращении ее к прежнему очагу. Этот эпизод Гэсэра представляет слияние двух сказок, построенных на одной схеме. Одна сказка рассказывала, что жену Гэсэра увезли три ширайгольских царя и Гэсэр поехал возвратить ее. Он нашел сердце своей жены изменившим ему. Он убил царей, убил и жену, изрубил ее тело. Другая предполагаемая сказка увоз жены Гэсэра приписывает Чотону: Чотон увез жену Гэсэра, угнал его скот, увел в плен его родителей. В предании о Хасаре описывается отбирание законной жены у хана.

В русских сказках увоз женщины, за которым следует ее возвращение, обычно связан с именем Кощея, так что является подозрение, не тождественны ли имена Гэсэр, Хасар и Кощей, хотя Кощей стоит на месте, которое занимает противник Гэсэра и Хасара. В былине Кощей стоит супротивником Ивана Годиновича. Кощей нападает на Ивана, при помощи жены Ивана одолевает его и привязывает его к дубу, но стрела Ивана убивает Кощея, и Иван казнит изменницу-жену, разрубает ее тело на части, т.е. делает с женщиной то же, что делают Гэсэр со своей женой Рогмо и Хасар с женой хана Шидургу.

В великорусских сказках у Афанасьева Кощей увозит мать Ивана-царевича, в других сказках – жен (Ненаглядную Красоту, Василису Кирбитьевну, Марью Моревну). В сказке о Тугарине змей увозит жену Федора Тугарина Анастасию Прекрасную. По ходу и деталям это сказка о Кощее, только имя Кощей заменено нарицательным «змей». В русско-сибирской сказке Кощей увозит у Неугомон-царевича жену Русую Русу, в южнорусской - змей увозит у Чурилы Елену, жену Ивана-царевича. Кроме того, Кощей является в одном варианте великорусской сказки о лягушке-царевне, но здесь увоза нет: царевна-лягушка Василиса Прекрасная обречена пробыть лягушкой три года, но муж ее не выдержал срока, и она должна была, обернувшись лебедью, удалиться к Кощею Бессмертному. Муж увезенной женщины едет возвращать ее. В некоторых сказках несколько раз удается ему увезти жену из плена, но Кощей имеет быстрого, говорящего коня, на котором он летит по воздуху, догоняет противника. В первые разы он прощает ему, но наконец убивает его. Тогда зятья убитого воскрешают его посредством живой и мертвой воды. Он достает коня, который быстрее и сильнее коня Кощея, и тогда ему удается убить Кощея. В одном варианте конь Ивана-царевича советует Кощееву коню сбросить с себя своего седока и ударить его копытом, что тот и делает. В других сказках смерть Кощея описывается иначе: он принадлежит к числу тех неуязвимых существ, у которых или только одна точка на теле уязвима, или которое может быть убито стрелой одного только какого-то дерева, или смерть которого спрятана в отдаленном предмете, не имеющем вида смертельного орудия. Смерть Кощея скрыта в яйце, которое находится в утке, утка в зайце, заяц в ящике, ящик под корнем дуба, дуб на острове, а остров в море. Противник Кощея должен сделать особую поездку за этим смертельным яйцом.

В забайкальском предании смерть хана Шидургу напоминает смерть Кощея: Шидургу также бессмертный, ухыл угей. Его смерть скрыта вне его тела. Ее нужно искать на какой-то горе. Это три жала, которые находятся в пчелах. Хасар, чтобы убить Шидургу, должен отправиться на гору и поймать три пчелы. В русской сказке Иван-царевич добывает из-под дуба ящик, открывает его, и утка улетает. Ястреб ловит и приносит ее. Иван-царевич достает из утки яйцо, моет его в море и нечаянно опускает его в воду. Щука находит яйцо, выплывает из моря и подает яйцо царевичу. Что-то подобное в неясных частях рассказывает и забайкальское предание. Чингис доехал на горе до роя пчел, но они летают в воздухе. Он помолился богам. Это вызывает дождь, омертвелые пчелы собираются в улей, Чингис выбирает из них три пчелы, в которых находятся смертельные для Шидургу жала, но почему-то не едет прямо к Шидургу, а зачем-то его спутник Хасар должен нырнуть в море, чтобы оттуда вынести опять те же три жала. Из моря выплывает щука, из нее выходит Хасар с тремя пчелиными жалами.

Противники Кощея бьют его яйцом в лоб; в забайкальском предании три жала воткнуты в шишку, которая была на лбу у Шидургу. Подробности смерти Шидургу, как они описаны в забайкальском предании, дают право думать, что в Монголии была сказка вроде русской о Кощее и что забайкальское предание представляет ее отголоски. Шидургу — это Кощей, Чингисхан - на месте Ивана-царевича. Как царевич хочет отнять женщину, находящуюся в руках у Кощея, так Чингис хочет отнять женщину, находящуюся во власти Шидургу. Царевич иногда один исполняет это дело, иногда ему помогает товарищ и тогда самая содержательная роль приписывается этому товарищу. И в монгольском предании у Чингиса есть товарищ Хасар, который оказывается очень деятельным в предприятии, а часть действия приписывается Чингису, часть Хасару. Разница состоит лишь в том, что в русской сказке темный персонаж преследует светлого, в монгольском предании светлый темного.

Из сопоставления русской сказки с забайкальским преданием можно убедиться, что имя Тугарин пришло с сюжетом из Монголии. Мотив о крови зайца на снегу усвоен преданию о Шидургу только устными редакциями. В книжной же редакции этого мотива нет, но в «Алтан-Тобчи» он есть, только в предании не о Чингисе и Шидургу, а о совершенно других лицах. Вместо Чингиса охотится здесь Елбек-хан. Он видит кровь на снегу и задает тот же вопрос, как и Чингисхан. Его вельможа Тафу говорит ему, что такого цвета щеки у жены Дегуренга - Хагорцока. Елбек-хан убивает Дегуренга и берет его жену. Месть жены убитого, погоня Елбек-хана за Тафу, отстреленный мизинец у Елбек-хана — все это как будто измененные и переставленные подробности из сказания о Чингисе и Шидургу. Если мы ограничимся пределами только первого инцидента этого предания, то Елбек, задающий вопрос по поводу крови на снегу, это будет Чингис, Дегуренг, у которого он хочет отнять жену, это Шидургу.

Кровь зайца или лисицы на снегу в казахской сказке о Козы-Корпеше, кровь вороны на снегу вызывает первое известие о существовании необыкновенной красавицы, которая потом служит целью предприятия. В других сказках, в том числе и в повести о Гэсэре, эквивалентом этого мотива являются волосы красавицы, вычесанные из головы красавицы Рогмо, они подхвачены птицей и отнесены во двор ширайгольских царей. В монгольской сказке о Бамба-Шиту и его брате вычесанные волосы красавицы попадают в реку. Течением сносит их к городу, в котором живет хан. Ханские служанки черпали воду для дворца и зачерпнули в ведро волосы. В вариантах этой сказки, более или менее отклоняющихся, вместо волос — портрет красавицы, который ветром уносится в ханский дворец. Сказки об увозе женщины и о ее возвращении к прежнему мужу нередко имеют такой зачин с намеком на ее красоту. В русских сказках о Кощее намек на красоту также есть. В сказке у Афанасьева няньки не могут укачать ребенка, зовут качать самого отца-царя, и тот, укачивая, припевает: «Спи, сынок! вырастешь большой, сосватаю за тебя Ненаглядную Красоту, девяти братьев сестру!». Когда он вырос, эта колыбельная песня подала ему повод ехать искать Ненаглядную Красоту в том же роде, как кровь зайца на снегу подала повод Чингису искать жену Шидургу. В варианте с той же сказки няньки убаюкивают царевича словами: «Вырастешь большой, найдешь себе невесту: за тридевять земель в тридесятом царстве сидит в башне Василиса Кирбитьевна». В бийской сказке о Козы-Корпеше намек на существование красавицы обставлен иначе. Так, отец Козы-Корпеша и отец красавицы Баян-Сулу, когда дети еще не родились, на охоте, прицелившись в беременную олениху, вспомнили о своих беременных женах и решили поженить своих детей, но впоследствии они разошлись, и Козы-Корпеш вырос, не зная, что у него есть суженая. Мать скрыла от него договор отцов. Во время игры в бабки с детьми аула Козы-Корпеш нечаянно попал бабкой в одну старуху, и та заметила ему, что ему бы, чем в бабки играть, следовало бы искать свою суженую. Это замечание подействовало на него, как кровь на снегу на Чингиса. В казахской сказке о Козы-Корпеше сохранился чингисовский мотив: тут кровь вороны на снегу. Казахская сказка не содержит рассказа об увозе жены и возвращении ее к прежнему очагу, но в ней есть претензии на чужую невесту. К суженой Козы-Корпеша, к красавице Баян-Сулу, присватался Кодаркул, который потом и убил Козы-Корпеша.

Предание о Хасаре и Шидургу, которое Потанин сближал с казахской сказкой о Козы-Корпеше, это сказка о Кощее, где Шидургу занимает место Кощея, а Чингис или Хасар - место Ивана-царевича. Но в предании о Шидургу один только увоз, нет возвращения.

В «Восточных мотивах» и в статье «Тюркская сказка об Идыге» Потанин сближал книжное сказание о Чингисхане со сказкой об Идыге-би, известной у сибирских татар и у казахов. Хан Тохтамыш хочет убить Идыге-би, который служит при его дворе. Ханша, желая отомстить Идыге за отвергнутую любовь, возбуждает в голове хана несправедливые подозрения, и хан хочет отделаться от своего слуги. Но некто Джанбай, узнавший о тайных намерениях хана, выдает эту тайну своему другу Идыге, и тот спасается бегством. Идыге выскакивает в дымовое отверстие юрты. Подобно ему, и Козу-Курпеш в некоторых вариантах другой казахской сказки вылетает в дымовое отверстие. Этот мотив отождествляет Козы и Идыгэ-би, но в сказке о Козу член Джиды стоит в имени противника Козу-Курпеша (Джиды-бай), будто имя Иды-Джиды придавалось то доброму существу, то злому. Так или иначе, переехав реку Адиль, на другом ее берегу Идыге находит богатыря Анисима и возле него девицу. Он убивает Анисима и овладевает девицей.

Потанин писал, что вариант этой сказки был записан в Тургайской области и был напечатан в тургайской областной типографии. В ханстве Жидая родился мальчик Тамир. Жидай-хану предсказано, что Тамир сместит хана. Хан велит сбросить Тамира с дерева, но люди только изломали мальчику ногу. Тамир живет с пастухами и играет с детьми. Играющие дети избирают Тамира своим царем, подобно тому, как в барабинской сказке дети избирают царем Идыгэ, или как в малорусском предании — Соломона. Тамир составляет из своих товарищей по играм шайку единомышленников и делается завоевателем. Это сказка об Идыгэ, только имя переставлено. Жидайханом (Идыгэ-би) назван здесь не гонимый мальчик, а царь-гонитель. Этот злой Жидай-хан тождествен с Цодей-ханом сибирско-татарского предания. Цодей-хан, получив подобное же угрожающее предсказание, приказывает избить всех младенцев, рождение которых ожидается. Визирь, которому было поручено исполнение этого приказания, имел беременную родственницу. Он пожалел ее и вместо точного исполнения ханского повеления только нажал на беременный живот. Так родился хромой Темур (Аксак-Темир). Эти образцы показывают, что не всегда имя с корнем Иды-Жиды придавалось гонимому персонажу, а иногда оно придавалось и гонителю. Если эти предания в основе своей имеют явления в звездном мире, то такое чередование имен понятно. Также и в казахской сказке о Козу-Курпеше гонителю придавалось сходное имя.

Эпизод о Тохтомыше отвечает в преданиях о Чингисе не преданию о Шидургу, а преданию о кирейском хане Ване. Ван задумал убить Чингиса, как Тохтамыш хочет убить Идыге. Подозрения относительно Чингиса внушены ему сыном, который тут на месте жены. Замысел хана выдан Чингису двумя лицами, которые подслушали разговор одного из участников заговора со своей женой. Предупрежденный об опасности Чингис спасается бегством в пустыню. Этот эпизод о Ване книжной редакцией ни в какую связь с преданием о Шидургу не поставлен.

В тюркской сказке два эпизода: первый — заговор хана против своего слуги, второй — отнимание чужой жены. Два эти рассказа составляют цельную сказку. Рассказ о Ване — это был первый эпизод, отвечавший рассказу о Тохтомыше, предание же о Шидургу служило продолжением сказки, отвечающим эпизоду с Анисимом на реке Адиль.

Тюркская сказка изображает гонение Идыге единоличным предприятием хана. Тут только коварный умысел хана, а заговора собственно нет. Хан приказывает сорока вооруженным слугам окружить юрту, в которой находился Идыге и, когда он будет выходить, поразить его ножами. Эти вооруженные — только исполнители приказания хана, но не заговорщики. В монгольском предании черты заговора яснее: здесь два человека подслушивают разговор Еке-Черяня, одного из заговорщиков, со своей женой. Он передает ей решение совещания, на котором он присутствовал. Было, значит, совещание, на котором, кроме хана, было еще несколько других соучастников: Еке-Черянь, вероятно, Санкунь, сын Вана, сам Ван и, вероятно, другие.

Может быть, в некоторых редакциях предания число заговорщиков было определенное. Кроме предания о Ване есть еще другое — о заговоре против жизни Чингисхана, в котором принимает участие некто Чжамуха. Тут говорится о многих заговорщиках, это старейшины разных племен. Заговорщики принесли клятву верно держаться поставленного решения, но Чингисхан разрушил эти козни и казнил заговорщиков. В предании сказано, что он приказал мятежных старейшин сварить в семидесяти котлах. Потанин считал, что этот эпизод попал в историю Чингисхана из народной сказки, что число семьдесят — обычное в сказаниях преувеличение, что первоначально на этом месте стояло распространенное в сказках число семь. Было только семь котлов, и если на каждый котел приходился только один человек, то заговорщиков было семь.

В «Восточных мотивах» Потанин сделал предположение, что монгольская сказка о заговоре против Еджень-хана также относилась к Чингисхану. По его соображениям, под Еджень-ханом скрывается Чингис. Еджень-хан по внушению свыше идет ночью воровать вдвоем с опытным вором. Судьба приводит его к дому главного заговорщика с женой, и он слышит разговор заговорщика с женой, из которого узнает о подготовляемой ему злой участи. Потанин полагал, что эта сказка и стояла раньше в эпизоде о Ване. Вместо Еджень-хана и его товарища в книжном предании разговор заговорщика подслушивают два посторонних человека. Сам разговор происходит не в доме Вана, главного заговорщика, а в доме Еке-Черяня, который в заговоре не играет главной роли. Число заговорщиков в этой сказке не указано, но сюжет этой сказки известен в Западной Европе и приурочен к Карлу Великому. это сказка о Карле, который идет, по внушению свыше, воровать с вором Базэном или с Елегастом. Во французской сказке в заговоре участвуют двенадцать пэров.

В романах и преданиях о Карле двенадцать пэров являются то заговорщиками против Карла в союзе с его двумя братьями от другой матери, то они являются его сторонниками. Они противодействуют его злым братьям, принимают меры к его спасению и стараются доставить ему торжество. По казахскому преданию, у Чингиса главные враги тоже братья, дети от другого отца. Боясь погибели, Чингис убегает в пустыню и прячется. Двенадцать биев отправляются искать его с целью сделать его ханом. Эти двенадцать биев соответствуют французскому представлению о двенадцати пэрах, покровителях Карла.

Ввиду приведенных данных можно предположить существование в Монголии такого сказания: «Чингис находится при дворе Вана; против него составляется заговор; во главе заговора Ван; всех заговорщиков двенадцать. Один из заговорщиков проговорился, тайна сделалась известна Чингису, и он спасся бегством. Затем следовал второй эпизод: Чингис вместе со своим товарищем Хасаром отправляется отвоевывать жену Шидургу».

В монгольском народе жило предание о заговоре монгольских князей против Еджень-хана, т.е. против китайского императора. Во главе заговора стоял князь Шидыр-ван. Число заговорщиков не называется. Князья скрепили свой заговор клятвенной трапезой, ели мясо черного козла и пили кровь черного козла. Во время трапезы один из князей показался подозрительным: у него был недобрый взгляд. Шидыр-вана предупредили об этом, но тот не придал значения этому факту. Действительно, худо смотревший князь оказался предателем. Еджень-хан послал военный отряд, Шидыр-ван бежал, но был схвачен и казнен. Убить его удалось не сразу, его удавили веревкой, надетой на шею. Он умер, но вновь народился мальчиком с кровавой полоской вокруг шеи.

Предание это монголами приурочивается к ХVIII веку, к событию, которое действительно случилось, и я думаю, что это рассказ все о том же заговоре против Еджень-хана, другая версия которого была приведена выше. Шидыр-ван — это Ван кирейский, а Еджень-хан этого предания — Чингисхан. Трудная уязвимость Шидыр-вана сближает его с Шидургу, хотя способ умерщвления другой. Отряд Еджень-хана является взять Шидыр-вана.

В одной записи гибель Шидыр-вана приписана коварству женщины. Жена Шидыр-вана написала два письма, одно Еджень-хану, другое мужу: первому, что ее муж замышляет измену против Еджень-хана, а мужу, что Еджень-хан подозревает его, Шидыр-вана, в измене и хочет схватить его и казнить. Письма вызывают у обоих, у Шидыр-вана и Еджень-хана, соответствующие действия. Меры, принятые Еджень-ханом, убеждают Шидыр-вана в справедливости письма жены, действия Шидыр-вана убеждают в том же Еджень-хана.

В своей статье «Акирь повести и Акирь легенды» Потанин сделал догадку, что Жиренше-шешен казахских сказок и Ерень-чичен алтайских есть тюркский Акирь, а также высказал подозрение, что тот же Жиренше-шешен, должно быть, явился в персидской истории у Рашид-эддина под именем Така-Джеран. У Рашид-эддина сказано, что Така-Джеран был у Вана кирейского мудрейшим из беков. Казахское «шешен» значит мудрец, казахи о Жиренше-шешене говорят, что это был мудрый визирь Жанибек-хана. Если Така-Джеран тождествен с Жиренше-шешеном, то Ван стоит на месте Джаныбека. Потанин высказал уже догадку, что в тюркской сказке об Идыгэ на месте хана (т.е. на месте Тохтамыша, а в монгольском предании на месте Вана) стоял Жанибек, имя которого под формой Джанбай перешло с хана на другое лицо. В китайской же летописи Юнь-чао-ми-ши Жиренше-шешен явился под именем Еке-Черянь. Это тот Еке-Черянь, разговор которого с женой о заговоре был подслушан. Тут он второстепенное лицо в среде заговорщиков, но в вариантах ночной разговор с женой ведет главный заговорщик. Это появление в заговоре Вана кирейского имени Еке-Черяня — если оно действительно тождественно с казахским Жиренше-шешеном, — которому казахи усваивают акиревские темы, и в то же время появление акиревских тем при Шидыр-ване говорит в пользу тождества Шидыр-вана с Ваном кирейским.

Посредством сведения разных преданий Потанин восстановил рассказ о заговоре. Он думал, что заговорщиков было двенадцать, т.е. двенадцать персонажей было объединено одной тайной, а один из заговорщиков выдает тайну. Заговор приурочивается к Чингису, тому же Чингису приписывается увоз женщины и полет и погоня по воздуху. В рассказе о заговоре встречается форма Ван (Шидыр-ван, Ван кирейский). Книжное сказание называет невесту Чингиса дочерью Вана.

Повесть о Гэсэре, который возвращает увезенную у него жену представляет посредствующее звено между преданием о Чингисе и Хасаре, отнимающих жену у Шидургу, и казахской сказкой о Козы-Корпеше. По догадке Потанина, были сказки о том, что у Гэсэра увез жену Чотон, у Козы - Джиды-бай. Эти сказки, вероятно, были очень похожи.

Джидай-хан, враг Козу-Курпеша, Чотон, враг Гэсэра, казахский Жидай-хан, гонитель Тамира, татарский избиватель детей Цодей-хан — все это образы, воплощающие какую-то одну реальность; все это представители злого начала. Но в тюркской сказке Идыгэ — синоним Чингиса, т. е. светлое существо, претерпевающее гонение от злого. Одно и то же имя в одном случае придается доброму существу, в другом его носит злой персонаж.