За что Сейфуллин критиковал русских писателей?

12 июня 1934 года, за три месяца до открытия первого съезда писателей СССР, состоялся I съезд писателей КазАССР. Уже в августе того же года, на всесоюзном съезде в Москве, казахские (и не только) писатели с высокой трибуны подвергли критике ряд работ своих коллег из братских республик. Литературный портал расскажет о сути возмущения, которая объединяла казахских писателей с видными классиками Каракалпакстана, Беларуси и Татарстана.

На I Всесоюзном съезде советских писателей, проходивший в 1934 в Москве, Казахстан представляли восемь делегатов, в т.ч. пять человек с решающим голосом и три – с совещательным. Среди делегатов – сплошь элита казахского писательского искусства. Возглавлял делегацию Ильяс Жансугуров, к тому моменту первый председатель Союза писателей Казахстана, который уже вырос в зрелого и яркого писателя, подарившего миру произведения «Картины Жетысу», «Гималаи», «Кюй» и «Дала». Беймбет Майлин в 1934 году трудился редактором газет «Социалистік Қазақстан» и «Қазақстан әдебиеті», а также работал над сборником очерков, получившим название «На стройках гигантов», где он сумел отразить напряженную жизнь советского народа в годы индустриализации. В 1934 году Сабит Муканов только-только окончил учебный год в Институте красной профессуры в Москве, а диплом получил год спустя. За несколько месяцев до начала съезда Сакен Сейфуллин произносил вступительное слово как основатель Союза писателей Казахстана. После работы съезда он вернулся в Алматы, чтобы стать профессором Казахского коммунистического института журналистики. Кроме них, в работе съезда также принимали участие М. Баталов, Х. Закиров, И. Кабулов и Г. Тагжанов.

В ходе съезда было проведено двадцать шесть заседаний, на которых председатели союзных республик рассказывали о проделанной работе, после чего шло обсуждение более конкретных вопросов. От имени писателей Казахстана выступили лишь двое - Жансугуров и Сейфуллин.

23 августа 1934 года на утреннем десятом заседании председателем Фадеевым слово было предоставлено Ильясу Жансугурову. В целом, его речь во многом отражала настроение народа того исторического периода. Здесь были слова об исключительности съезда, о его историческом значении, а также надежды на то, что продуктивная работа съезда станет фактором дальнейшего развития многообразной по языку и единой по идейному содержанию советской литературы.

Жансугуров был полностью согласен с мнением А.М. Горького о том, что литература Советского союза состоит не только из литературы на русском языке, но и из литератур на языках братских национальных республик. Об этом со всей очевидностью свидетельствовали содоклады представителей братских республик: «Доклады показали, что наша национальная советская литература не только получила широкие возможности для своего свободного развития, но и стала самой передовой, самой революционной литературой в мире и наряду с крупнейшими русскими пролетарскими и советскими писателями во главе с великим Горьким выдвинула таких талантливых мастеров слова, как Янка Купала, Ширван-Заде, Лахути, Ибрагимов и ряд других мастеров».

Вместе с тем, Жансугуров добавил, что одной из быстро развивающихся литератур являлась и казахская литература. Он говорил, что в дореволюционном колониальном Казахстане трудящиеся массы казахского народа были порабощены не только в экономическом и политическом, но и в культурном отношении. Царская цензура не давала никакой возможности развитию казахской революционной литературы. Единственным возможным видом ее оставался устный фольклор:

«Революционная борьба казахского народа с русским империализмом и со своими феодалами, ханами и султанами, отображалась и была воспета казахскими народными поэтами-импровизаторами. Их произведения в памяти казахского народа сохранились до настоящего времени. Восстания известного Сырыма, Бекета, Исатая Махамбета, Кене, а также восстание в 1916 году против русского империализма и против предателей национального движения – феодалов, султанов – воспеты народными поэтами и в течение многих лет в устной форме передавались из поколения в поколение. Письменная казахская литература получила широкое и быстрое развитие только после Октябрьской революции».

Жансугуров отмечал, что за короткий период казахская советская литература выдвинула таких талантливых писателей, как Беймбет Майлин, поэт Сакен Сейфуллин, поэт и прозаик Сабит Муканов, драматург и прозаик Мухтар Ауэзов, прозаик Габит Мусрепов, драматург Шанин и другие. Произведения этих писателей расходились в сотнях тысяч экземпляров среди рабочих и колхозников Казахстана.

Книжная продукция Казахстана росла из года в год. Так, из речи становится ясно, что в 1921 году издательствами страны было выпущено не более 10 наименований художественных произведений, а к августу 1934 года одно казахское издательство художественной литературы издало 197 наименований. Более того, кроме советско-партийных казахских газет (их в Казахстане насчитывалось около 100) в стране издавалась казахская литературная газета и журнал. Все это создавало условия для роста и развития казахской литературы. Вместе с тем надо отметить, что литература национальных республик обогащалась и развивалась не только за счет произведений своих писателей, но и за счет переводов произведений писателей других народов. В этом отношении казахская литература даже за 1934 год имела значительные успехи. Жансугуров отмечал, что на казахский язык в указанном годы был переведен ряд произведений классиков мировой литературы Александра Пушкина, Николая Гоголя, Льва Толстого, Михаила Лермонтова, Николая Некрасова, Ги де Мопассана, Уильяма Шекспира, Владимира Короленко и других. Кроме того на казахском языке были выпущены произведения крупнейших пролетарских писателей А.М. Горького, Фурманова, Фадеева, Шолохова, Киршона, Афиногенова и других. Произведения А.М. Горького, в частности роман «Мать», стали самыми любимыми произведениями казахов-трудящихся, произведениями, по которым учились молодые казахские литераторы.

Кроме того, казахстанская организация союза советских писателей и казахские издательства в 1934 году взялись за перевод лучших образцов украинской, белорусской, грузинской, узбекской, татарской и других литератур Советского союза.

Свою речь Жансугуров закончил следующими словами:

«Товарищ Кулик в своем докладе правильно отметил, что мы еще плохо знаем литературу братских республик. Только на этом съезде писатели Советского союза более или менее подробно узнали о литературном богатстве народов СССР.

В дальнейшем нужно организовать наше литературное дело так, чтобы такие классики, как грузинский Руставели, украинский Шевченко, тюркский Назрели, татарский Тукай, наш Абай и лучшие образцы современной национальной советской литературы могли стать достоянием широких масс нашего великого Союза.

Только при этих условиях советская литература Союза будет действительно интернациональной литературой, воспитывающей сознание трудящихся различных народов в духе ленинско-сталинского интернационализма»

Зал встретил речь Ильяса Жансугурова аплодисментами.

К слову, аплодисменты не были редкостью в советском обществе и часто сопровождали торжественные речи выступавших ораторов. Так было и здесь, судя по стенографескому отчету. Однако позже, когда речь на съезде зашла о роли драматургии и содержании некоторых пьес, с трибуны стали слышны речи, наполненные досадой и негодованием. Львиная доля этого негодования была адресована пьесе «Страх» (1931) и его автору, драматургу Александру Афиногенову. Как известно, пьеса «Страх» была запрещена в первом варианте, однако, будучи переписана, приобрела большой успех, благодаря тому, что в ней критически изображались проблемы введения старой интеллигенции в новую систему. Однако не только это выделяло пьесу в глазах критиков.

Так, на шестнадцатом заседании во время чтения доклада о драматургии советский сценарист и драматург Николай Погодин с недовольством заметил:

«На сцене в конце концов не рассказывают, а показывают. Когда герой боролся за наследство, которое у него хотят отнять, за девушку, которую у него отнимают, за власть, за честь, за свободу, наконец, мы видели реально, глазами, богатство, девушку, унижение, порабощение героя. А что это такое – социалистическое чувствование, социалистическое мироощущение? Как это показать в пьесе, на сцене? Не будет ли перед ними декламация? Не выйдет ли так, что актер там ходит и мироощущает, а зритель в это время семечки грызет? В Кимбаеве этого не вышло. Думаю, что Афиногенов своего Кимбаева недоработал, бедновато написал…».

Это же мнение позже, в своих докладах, разделил делегат из БССР Х.М. Дунец:

«Мы вправе были ожидать от т. Афиногенова показа крупных личностей нашего времени. Но в пьесе «Страх» делается ударение на старые образы, а новые люди, включая Кимбаева, намечены только карандашом. Они здесь больше живут отблеском жизни ведущих так называемых интеллигентских персонажей, нежели своей собственной жизнью».

Основоположник Татарского государственного театра драмы и комедии Карим Тенчурин был более лоялен к персонажу пьесы «Страх» Кимбаеву.

«Возьмем Кимбаева, о котором нам пришлось уже много здесь слышать. Кимбаев – почти что настоящий новый человек, не совсем еще новый, но почти. У нас на татарской сцене образ Кимбаева оставляет неизгладимое впечатление. Актер с большой чуткостью готовит эту роль и с большой любовью преображается в этот образ. Зритель также легко и без всякой вынужденности воспринимает этот образ.

Товарищи, почему это так? Да потому, что национальному театру и национальному зрителю Кимбаев понятен как образ, созданный Октябрем, как новый человек. Что это значит? Это значит, что нельзя в пьесах узко ограничиваться образом лишь той национальности, на языке которой ты пишешь. Социализм строят на национальности нашего Союза. И зритель хочет видеть всех их в одном целом и едином, конечно не забывая особой роли в ходе развития революции русского пролетариата»

Делегат из Каракалпакстана Асан Бегимов, один из создателей писательской организации и литературно-художественного журнала в Каракалпакии, тоже прокомментировал роль персонажа Кимбаева. Говоря о персонаже, Бегимов утверждал, что часто режиссер на типы врагов выделял рослых и физически здоровых артистов, а на роли комсомольцев и коммунистов слабых и низкорослых. Поэтому, по словам писателя, получалось смешно и неубедительно, когда несколько слабеньких комсомольцев с пионерским флагом и криками «ура» побеждали внешне сильных и рослых врагов. Подобная подача отрицательных типов была характерна и для отдельных произведений русской драматургии.

«Я имею в виду «Страх» Афиногенова. Это безусловно большая пьеса, эта пьеса – победа советской драматургии. Эта пьеса – одна из лучших советских пьес. Но вместе с тем она не лишена тех недостатков, о которых я говорил выше. Некоторые товарищи - и Погодин, и Тенчурин – остановились на образе Кимбаева. Я несколько раз видел эту пьесу в разных театрах. Почему-то обязательно, когда Кимбаев читает книгу, у него голова болит. Может быть это и так, может быть это и биологический факт, может быть у человека, который пришел из степи, и болит голова, когда он читает книгу, но от такого Кимбаева у зрителя получается неправильное впечатление. Волей-неволей автор льет воду на мельницу великодержавного шовинизма. В 1927 году один преподаватель создал «теорию» о том, что узбеки, казахи и киргизы естественным путем не могут «принимать в свои мозги науку». Я уверен, что Афиноганов этого не хотел, но беда в том, что он как следует не знает жизни трудящихся-казахов. Ее нужно как следует изучать»

Своеобразная точка в этой дискуссии была поставлена Сакеном Сейфуллиным на двадцать третьем заседании съезда. На нем 23 августа он выступил с речью, где в первую очередь подверг критике самих делегатов за несостоятельные декламации: «К сожалению, эти писатели и поэты вместо деловых выступлений, вместо делового обсуждения проблем, поставленных докладчиками, в большинстве своем читали декларации, причем эти декларации, по моему мнению, представляли собой лишь высокопарные фразы».

Далее он говорил:

«Здесь, на съезде, раздавались голоса о том, что поэты, пишущие на русском языке, мало работают или совсем не работают над темами из жизни нерусских национальностей. Так делегация нашей Красной армии, приветствовавшая съезд, говорила, что национальные части Красной армии не получили отражения в нашей советской литературе и поэзии на русском языке. Молодые, начинающие писатели должны помнить это, потому что до сих пор старшие писатели и поэты, пишущие на русском языке, еще не взялись за показ жизни национальностей. Те же русские писатели и поэты, кто и занимается показом быта национальностей, видно, они не изучают всерьез жизнь народов СССР. Не изучая и не зная народов СССР, они выдают выдуманное ими за реальное, выдуманные, ложные типы выдают за реальных людей нашей эпохи».

В качестве примера Сакен Сейфуллин ограничился только указанием на то, что даже такие писатели, как Всеволод Иванов, Шкловский, Афиногенов и автор пьесы «Огненное кольцо», показывая отдельные типы героев из числа народов СССР, писали, что им вздумается: «Иванов много писал о жизни азиатских народов. Но в его тоне, особенно в тоне его ранних произведений, проступает барское отношение к малым народностям. Он иногда рисует представителей малых народностей наивными, а то и просто идиотами. Случается, что Вс. Иванов иногда даже географии не знает, не знает, где находится Казахстан и кто такие казахи, не знает, где находится Киргизстан и кто такие киргизы. Его последнее произведение «Похождение факира» доказывает, что этот крупный писатель все еще легко относится к показы героев из малых народностей».

Шкловский, по словам Сейфуллина, написал очерки о Турксибе, в которых утверждал, что «казахи называют себя киргизами». Другой писатель, Афиногенов, в своей пьесе «Страх» рисовал казахского студента. Этот казах-студент, впоследствии научный работник, очень быстро, как-то шутя, становился научным работником, чуть ли не профессором. Афиногенов рисовал его полушутом, полуклоуном.

Автор пьесы «Огненное кольцо», рождая персонажа казаха-красногвардейца, характеризовал его как дурачка, полуидиота.

Закончил свое выступление Сакен Сейфуллин следующими словами:

«В «Комсомольской правде» была напечатана статья, в которой писатель, описывая национальные игры в Киргизстане, говорит, что «киргизы – народ подвижный и ловкий». Описывая так называемое козлодрание, он говорит, что «козлодрание – игра со смертью… Кровь, крик и ножи. Десяток всадников гонится за козлом. В руках у них ножи. Они должны затравить этого козла, отрубить ему голову, отнести в юрты и бросить к ногам устроителя празднества. В этой дикой игре вспарывают живот не только козлу, но и друг другу»… Так пишется в газете «Комсомольская правда». Но на самом деле это чудовищная выдумка автора. Мы, казахи и киргизы, о такой дикости даже не слыхали в истории наших народов… Такие примеры в литературе, описывающей жизнь национальностей Советского союза, к сожалению, еще встречаются. Все это доказывает, что писатели и поэты, не знающие языка наших национальностей, безответственно пишут о них. И эти свои писания преподносят русскому читателю как подлинное, художественно-реалистическое изображение жизни. Мы должны беспощадно бороться против таких искажений нашей действительности в литературе. Мы – за серьезное изучение жизни национальностей, строящих социализм, за правдивый показ их полноценного, подлинного облика. Молодые, начинающие писатели должны серьезно взяться за изучение жизни народов СССР. Старые писатели, которые писали до сих пор о жизни наших национальностей, нам не показали еще настоящей, подлинной нашей жизни.

Наше пожелание молодым писателям – больше изучать подлинную жизнь народов Советского союза, которые строят сейчас социализм под руководством нашей партии, нашего советского правительства».