Смысл жизни

Ақмарал ТӨЛЕУБАЕВА

В камине догорало полено, потрескивая и поблёскивая многочисленными огоньками. Этот звук был таким «теплым» и приятным на слух, потому что ассоциировался с очагом и домашним уютом, который в далёком, но таком счастливом, детстве обеспечивала моя родная мама. Отец приносил спозаранку дрова, кидал их возле камина и уходил на свою тяжёлую работу. 

«Кхе-кхе-кхе», - тяжёлый кашель мучил уже несколько недель…

Милая, добрая мама, никогда не забуду твои тёплые, нежные руки, которые ласково прижимали меня к твоей мягкой груди, а горячие, обветрившиеся от холодного шотландского ветра губы целовали мои залитые слезами щёки. Отец был зол, что я снова не успел управиться по дому, а вместо этого, как любил пренебрежительно говорить отец, «daubed (малевал)», и поэтому изредка порол меня своим широким и таким «жгучим» ремнём.

«Ты ещё будешь great painter (великим художником) и напишешь ещё свой шедевр», - успокаивала меня мама. А потом прибавляла, улыбнувшись: «Мы вместе управимся по дому, а попозже вечером ты нарисуешь меня».

Как же мучительно больно было осознавать, что я так и не стал «великим художником». Теперь в оставленной после смерти моих родителей комнатушке проживал, а точнее пропивал свою никчемную жизнь пьянчуга. Да, это то, чем я стал сегодня. Скупая слеза скатилась по испещрённым глубокими морщинками уставшему лицу и упала прямо на дно давно высохшего бокала из-под виски.

Вдруг раздался пронзительный крик… Ход мыслей спутался. Дверь кто-то стал тарабанить изо всех сил.

Я открыл дверь и мне на руки упала со всем весом растрёпанная и с испуганными глазами соседка. Я не успел открыть рот, как беременная почти взмолилась: «Ребенок! Спасите!!» Чужая боль и просьба о помощи быстро привели меня в чувство. Все жалостливые мысли о себе вдруг куда-то испарились. По кровавому следу, ведущему к моей двери, и испачканному алой кровью подолу платья я до конца осознал всю серьезность ситуации.

Я поднял её на руки, одновременно переживая, что слабые от нескольких недель запоя мои ноги подкосятся и я упаду вместе с ней и не родившимся ещё ребенком. От хмеля в крови всё ещё кружилась голова.

***

За окном продолжал лить противный проливной дождь. «Кхе-кхе-кхе», - мучал беспощадно своего хозяина нескончаемый кашель. Я поднёс старый, мокрый от дождя платок ко рту и, прокашлявшись, увидел кровавый след мокроты. По озябшему мокрому телу прошёл холодок. Тело трясло от лихорадки. В кармане осталось несколько шиллингов. Этого не хватит, чтоб вернуться домой. Придется идти пешком…

«Ну что, папаша?!» - резкий возглас неприятной на вид акушерки прервал ход моих мыслей, - «У вас родился сын. Но ребенку и вашей супруге нужны лекарства».

«Но…», - хотел было возразить я.

«Помощь нужна срочная», - не дав вымолвить и слова, акушерка всучила мне список лекарств.

Я бегом выбежал на улицу. Те крупицы добра и сочувствия к страдающему человеку, которые ещё остались у меня, несмотря на все невзгоды жизни, благодаря воспитанию моей доброй мамы, придавали мне неимоверную силу, чтобы бороться с порывами пронизывающего ветра и хлестающим по щекам дождём.

Я забыл про свою болезнь и все трудности в своей жизни. «Надо спасти жизнь ребёнку и его матери!!!» - сверлила меня единственная мысль.

Сам не заметив, как, я оказался на пороге своей обители. Судорожно перебирал, что можно ещё продать, чтоб наскрести хотя бы немного грошей. Все старинные фамильные вещи и мои картины были давно проданы, писать новые не было смысла и желания. Но… Но оставалась одна сама дорогая мне работа… Нет, её я никому никогда не продам…

***

«Ооо!!! Шедевр», - довольно потирая руки, как после крупной выгодной сделки, сказал антикварщик, всё ещё разглядывая сальными глазами с ног до головы портрет. «Всё будет хорошо!» - словно говорили красивые глаза мамы, смотревшие на меня с картины.

Я схватил мешочек с монетами и, не пересчитывая их, побежал в ближайшую аптеку.

***

Акушерка взяла необходимые для лечения лекарства и скрылась за дверью кабинета.

«Кхе-кхе-кхе-кхе-кхе», - мучительный, удушающий кашель напомнил о себе.

Я вышел поскорее на улицу. Ноги подкосились, и я свалился, задыхаясь от кашля, в лужу недалеко от больницы, где лежал малыш с мамой.

Жизнь постепенно уходила из моего настрадавшегося тела. Совсем не хотелось бороться. Постепенно появилась легкость. И радость от осознания, что конец мучений наступит очень скоро, отразилась на моём лице.

«Ты мой великий художник», - звучал в ушах манящий голос матери…