Слово “аш” в татарском языке имеет два значения: первое – суп, второе – праздник, организуемый в честь значимого события. 
Для нас, детей, аш был исключительным явлением, который менял на несколькодней весь привычный уклад нашей деревенской жизни. 
В приготовлениях к ашу мы принимали участие, что, несомненно, вызывало гордость и ощущение приобщения к миру взрослых, к духовному миру.
Итак, предстоял аш. 
Бабушка за день до праздника готовила список тех, кого необходимо пригласить. Мы с сестрами обычно приглашали. Каждый дом встречал нас по-разному: где-то мы звонили в звонок, и бабушка выходила сама, принимала приглашение и после заходила домой, говоря, чтобы мы подождали ее, и выносила нам конфеты; где-то звонка не было (там и дверь кое-как держалась) и тогда мы стучали, но никто не отзывался. Мы входили, крадучись, и видели, что бабушка читает намаз. Нарушать его нельзя, мы знали, поэтому садились рядышком и ждали...Где-то выбегала лающая собака или у ворот паслись гуси, шипевшие на нас, и мы стояли, думая, как бы попасть в дом. Но на шум выходили хозяева, принимали приглашение и вновь угощали нас сластями. Так проходило несколько часов. 
Возвращались мы домой уставшие, но сытые. По дому же разливался теплый аромат выпечки, дразнивший наши желудки. Это бабушка с тетей уже вовсю готовились: они пекли пироги с самой разнообразной начинкой: с творогом, яблоком, халвой. 
В этот день мы ложились спать раньше, приближая таким образом завтрашний заветный день. 
Утром бабушка и тетя были уже на кухне, вновь готовили, на этот раз основные блюда. Мы в готовке участия не принимали, зато накрывали на столы, которые ставились в зале, а вдоль них тянулись скамейки. 
Мы с тетей заставляли стол всевозможными вкусностями, и здесь был необходим эстетический вкус. Я аккуратно раскладывала печенье и конфеты, пироги, фрукты и сухофрукты. Тут же, что не умещалось на тарелки либо было некондицией, быстро пропадало в наших ротиках. 
Все угощения расставлялись в разных уголках стола, чтобы каждый мог дотянуться до лакомого кусочка, и накрывались тонкой клеенчатой скатертью, чтобы не искушать своим праздничным видом никого из гостей. 
Вскоре начинали подходить бабушки: аккуратные, в блестящих платьях с кокеткой на груди, поверх которой надевали бархатный жилет. На головах был надет платок, который повязывали следующим образом: два конца стягивали в узел под подбородком, а два других свободно свисали по спине. На груди у многих бабушек блестела брошь, на руках металлические браслеты. 
Бабушки подносили гостинец хозяйке дома и проходили в зал. Все ждали абыстай-эби, главную гостью, которая должна была вести официальную часть праздника. 

И вот являлась она, и тогда дом был полной чашей.  Наступала пора начинать аш. 

Абыстай- эби садилась во главу стола, остальные бабушки рассаживались вокруг. Мы же слушали, сидя на полу в соседней комнате, соединявшей зал и кухню. 
Абыстай-эби начинала петь молитвы на арабском языке с татарским акцентом. Все впадали в медитативное состояние. Даже мы, дети, становились более смирными, лишь иногда переглядывались друг с дружкой и подносили палец к губам, мол, тихо. В душе у меня возникало чувство причастности к таинству, чуду, которое происходило именно сейчас, во время звучания чудных слов. 
После того как абыстай-эби допевала молитвы, все поднимали руки к лицу, сложив их лодочкой, и тогда она посвящала молитву тому, в честь кого собрались все гости. В завершение все проводили ладонями по лицу и опускали руки: кто-то хватал кошелечек с монетами, а кто-то пакет с платочками – бабушки готовились раздавать милостыню – садака, что   ожидали мы с нетерпением. Конечно же, мы ждали как можно больше монеток. Чем больше мы соберем денег, тем больше мы купим нашего любимого десерта - мороженого. 
После того, как было роздано всем садака, бабушки садились за стол и, наконец-то, откидывали прозрачную скатерть – начинался обед. Бабушка и тетя, а также та гостья, что помоложе, разносили суп-лапшу. Затем заносили огромные блюда с отварным картофелем и мясом, что напоминало снежную гору, но  наоборот: светлое тело и темная верхушка. 
Какое-то время лишь ложки шумели, стукавшиеся о края тарелок. Но все имеет конец. Плотные блюда съедались, и заключительным аккордом этой духовной музыки являлось чаепитие, которое повторялось три раза. Первый раз пили все бабушки. На второе чаепитие оставались близкие бабушке гостьи. 
Вот тогда-то мы и садились за общий стол. Суп и картошку мы перехватывали на кухне, поэтому за столом мы пили чай с самыми разнообразными вкусностями: что совсем недавно дразнило нас, сейчас исчезало в наших ртах. Мы умудрялись испробовать каждый вид сладости и не объесться. Может быть, потому, что мы смаковали, стараясь послушать разговоры бабушек. Именно в эти моменты у меня возникало чувство единения, причастности к моим близким взрослым... 
На этом аш не заканчивался. Оставалось много посуды, которую мы намывали на улице в огромных тазах и лишь после заносили и возвращали их на свои родные места. Стол убирался, зал вновь становился свободным.

Возвращался обычный ритм жизни, который длился до следующего события, такого же яркого, как и аш.