ЛЮБИТЕЛЬ ЗМЕЙ

Странные люди встречаются на нашем пути, но, наверное, не менее странные, чем мы сами. Давно известно, что аномалии притягиваются, поэтому в нашей встрече не было ничего случайного, одна сухая закономерность, от которой невозможно было спрятаться и укрыться, как от ядовитого газа, который все равно рано или поздно найдет лазейку.

Иногда мне кажется, что именно такие встречи являются указателями на непростом пути от рождения к смерти, потому что именно так можно получить бесценный опыт с минимальными затратами сил и времени. Только вот почему-то большинство слушает и вздыхает над рассказанной историей, а потом, попадая в аналогичную ситуацию, совершает всё именно так, как до этого порицало.

Дерево растет в двух направлениях к центру земли и к солнцу. Точно также и человек стремится к добру и злу, и эти два взаимоисключающие друг друга понятия являются его неразрывными частями, и одна подпитывает другую, как корни листья, и наоборот.

Ночь и темнота подкрались неожиданно. Может быть, это я был сильно погружён в свои мысли, а может солнце утомилось раньше, чем обычно. Меня окликнули по имени. Обычно я не реагирую, потому что знаю, имя мое не редкое и обращаться могут не ко мне. Но что-то странное было в голосе, который повторил его снова, от чего мне захотелось посмотреть на владельца. Моя фотографическая память на лица вывернула воспоминание из школы. Передо мной стоял Борис. Его рыжие непослушные волосы и астеническое телосложение совсем не изменились. Несмотря на это, я все равно не сразу его узнал. Он очень сильно похудел так, что был похож на медведя шатуна. Взгляд его был воспаленным, в нем словно тлели искры какой-то страсти, хотя до этого я знал его совсем другим человеком. Помню, что он всегда отличался веселостью и, несмотря на постоянные шутки над ним, никогда не обижался. Его волосы и конопушки уже были поводом для дразнилок, да еще к тому же он играл на скрипке, так что сами понимаете, детской фантазии было, где разгуляться.

И вот мы стоим друг перед другом, совершенно чужие люди, связанные тонкими нитями школьных воспоминаний. Самым смешным в этой ситуации было, то ощущение, которое, наверное, мы испытывали. С одной стороны очень хотелось попасть домой, а с другой понять, зачем он меня окликнул и зачем я всё-таки повернулся.

На улице прохладно. А на нас лёгкие куртки. И кому-то нужно сделать первый шаг, чтобы либо продолжить эту случайную встречу, либо закончить ее. Внутри меня просыпается вечное мое любопытство, вечный информационный голод, заставляющий читать, смотреть фильмы общаться с людьми, впитывая нужное и ненужное, а потом перерабатывать, отфильтровывать, изменять и превращать в повести или рассказы.

А что же двигало им, когда он меня окликнул? Вот уже очередная загадка, которая стоит времени и сил, потому что сможет развеять мою скуку.

– Борис, сколько лет, сколько зим! – бросаю дежурную фразу.

– Да, давненько, считай с самого выпускного?

– Может, зайдем, посидим за чашечкой кофе?

Кто бы мог подумать, что такое банальное начало станет прологом рассказа о самом странном и непонятном для меня чувстве – любви. Любви к змеям. Точнее к одной змее.

Его повествование было, не точным, лишенным всякой хронологии и со многими повторами. Именно поэтому мне пришлось слегка изменить стилистику и язык, дабы рассказ не показался бредом умалишенного. С другой стороны, такое длинное лирическое отступление, скорее всего, вызовет в читателе чувство жалости к автору, дескать, придумать он хорошую историю не может, вот и решил ввести элемент «основано на реальных событиях». Сказать по правде, я не преследовал никаких эгоистических мотивов, фиксируя текст в своей памяти, мне просто показалось интересным то что, я услышал…

Я ее любил, как я ее любил? Хотя почему любил? И сейчас продолжаю любить, несмотря ни на что и вопреки всему. Но вот только я точно усвоил одно, с ней, мне будет еще хуже, как и ей со мной. Потому что боль, которую мы причиняли друг другу, была обоюдной.

Только она смогла поразить мое воображение, заставить взглянуть на многое по-другому, изменить меня, и, в конце концов, сделать лучше.

Ее необычность поражала и захватывала, я мог часами смотреть через толстое прозрачное стекло за тем, как она делает самые простые вещи. Она настолько сильно отличалась от своих ядовитых сородичей, что получила даже второе название – «левантская гадюка». Именно это и стало первой ступенью моей любви.

Большое, массивное тело с очень коротким хвостом и короткой притупленной мордой. При этом голова, по сравнению с другими гадюками, у нее более треугольная, с резко выступающими височными углами, покрытая ребристой чешуей, без рисунка. Окрашена она скромнее, чем остальные и яркой зигзагообразной полосы на спине у нее нет. Общий фон окраски песочно-серый, вдоль спины тянется ряд поперечно вытянутых темных буроватых пятен, совсем неярких, часто вообще не заметных. На нижней стороне тела, которая окрашена в светло-серый цвет, располагаются темные крапины. Окраска ее зависит от места обитания и дает возможность замаскироваться, стать невидимой для своей жертвы.

Я не знаю, что побудило меня к тому, что бы вытащить ее из серпентария. Ее внешний вид часто вводил в заблуждение. Несмотря на эту обманчивость, я точно знал, что она является самым ловким, умным и красивым существом на планете, а еще, что только она способна сделать меня счастливым.

Любить и быть счастливым совсем не просто. Для этого нужно найти внутри себя мир, а затем попытаться изменить реальность. Научится принадлежать самому себе, а не быть рабом других людей, а еще хуже бумажек, за которые можно купить, к сожалению, все. Иногда, правда, ненастоящее, но кто будет в этом разбираться.

Юность не знает преград на пути к счастью и любви, но затем она сменяется зрелостью и опытом, который вечно подсказывает тебе, что за все придется платить, но ты уже готов к этому и приблизительно знаешь расценки на услуги, которые предоставляет жизнь. И именно от этого ощущения и понимания цены становится как-то гадко и противно и совершенно не хочется ни за что платить, не потому что ты жмот, а просто из чувства противоречия.

Бывает так, что, никогда не пробуя какие-то вещи, ты совершенно уверен, что они тебе не понравятся, зато другие – наоборот. Наверное, именно так было и у меня. По всей видимости, это была какая-то генетическая память. Значит, наша встреча уже была ранее, и теперь, тело начинало вспоминать то, что произошло так давно. Всесильные и вечные гены помнили и ждали своего часа, что бы пробудить воспоминания, того чувства, когда ее чешуйки касались моей кожи и по телу пробегала какая-то сладостная волна. Думая о возможности какого-то рационального объяснения этому явлению, в голову приходило только то, что механические рецепторы моей кожи были почему-то настроены именно на такое давление, которое оказывали ее прикосновения. Как я это узнал или в рамках моих рассуждений вспомнил? Наверное, тогда, когда коснулся в первый раз. Дотронулся до ее шеи. Она ползла, медленно извиваясь всем своим красивым и мускулистым телом, а мои пальцы ощущали ее змеиную кожу. Это оказалось следующей ступенью моей любви. Мне все чаще хотелось ощущать рядом ее тело. Она особенно полюбила пить молоко из моих рук и греться на моей груди.

Ласковые, нежные касания чешуек ее кожи заставляли мой организм вырабатывать гормоны счастья. Поэтому, чем больше я ее гладил, тем больше мне этого хотелось. И невозможность делать это постоянно доводила меня до исступления.

Юродивый, так, наверное, можно назвать мое состояние счастья, когда я был рядом с ней. Нелогичная и непонятная никому страсть завладела мной, как, завладевают людьми и другие более привычные желания типа азартных игр, наркотиков, алкоголя. Только вот моя любовь была к живому существу, словно бы она была женщиной, которую я безумно хотел, но в силу каких-то причин не мог осуществить свое желание. Хотя, наверное, если бы она все-таки была женщиной, меня не смогло бы остановить ничто.

А теперь самое главное. Гюрза находилась на работе в офисе, где я подрабатывал по вечерам. Я мог любоваться ей издалека, мне доставляло это непередаваемое удовольствие, но как всегда бывает в таких случаях, мы не можем удовлетвориться тем счастьем, которое у нас есть, и стараемся урвать побольше, пока счастье не превратится в несчастье.

Я все-таки начал ее гладить, а потом выпускать из серпентария. Ты, наверное, не знаешь, как ведет себя Гюрза, стоит дать ей свободу. Ей глубоко наплевать на всех и на все, есть только ее интересы, она подчиняет всех своей воле, причем это может происходить несколькими способами: она или гипнотизирует или, чувствуя малейшую угрозу для себя, начинает громко и угрожающе шипеть, а затем бросается на всю длину своего тела. Сколько раз мне приходилось отпрыгивать. Каждый раз, выпуская ее и находясь с ней в комнате, я чувствовал, как адреналин бежит по моим сосудам, разжижая кровь, заставляя сердце биться быстрее, заставляя почувствовать себя свободным человеком. И это как не странно стало еще одной ступенью моей любви к ней.

Свобода – это такое эфемерное и не конкретное понятие. Все живые существа стремятся быть свободными, но как это не парадоксально свободные люди оказываются в плену у свободы. Мы превратились в машины по зарабатыванию денег, а точнее, нас поставили в такие условия, что для того, чтобы выжить, необходимо постоянно работать. Естественный отбор, который не так давно уже перестал действовать на человека, заменили искусственным, при этом ресурс, который все используют, очень сильно ограничен, а самая жесткая борьба – внутривидовая. Вот из людей потихоньку и вытравили чувства, выдавили гены, которые отвечают за любовь, сострадание, понимание, уважение, оставив базовый инстинкт выживания, отбирая с ним гены обмана и ненависти.

Именно она сделала меня свободным человеком. У всего есть своя цена, и у свободы она тоже есть, стоить вспомнить французскую революцию, да вообще любую революцию, когда свобода тут же превращалась в вакханалию анархии, а затем, как правило, в еще более жесткую кровавую тиранию. Тоже произошло и со мной. Я помню отчетливо первый ее укус. Она лежит у меня на ногах, и я рукой глажу ее чешую. Своим раздвоенным языком она касается моей кожи. Какое же это не передаваемое блаженство ощущать его легкие едва заметные касания! Но нельзя быть все время настороже, рано или поздно ты ошибешься, а она ведь думает, что ты уже четко усвоил, что с ней нельзя ошибаться. Я просто забыл выключить звук, и телефон завибрировал. Виноват только я. От неожиданности, она среагировала так, как привыкла реагировать всю жизнь.

При укусе гюрзы в организм попадает яд, в который входят ферменты, способные разрушать красные кровяные тельца крови и стенки кровеносных сосудов, вызывая свертывание. Все это голая теория, а реально это было не больно первые несколько секунд. А затем в месте укуса появились многочисленные внутренние и подкожные кровоизлияния, мелкие сосуды под действием яда разрывались, и начался отек. Несмотря на мою любовь к ней, я отбросил ее и побежал к сумке. Однако резкая боль успела настигнуть меня раньше, чем я успел уколоть себе противоядную сыворотку. Боль – это просто реакция организма, предупреждающая о том, что надо обратить внимание на очаг, в котором происходит гибель клеток. Боль помогает нам, она учит нас: горячее не брать, острое может порезать и так далее. Показателем интеллекта считается именно то, насколько быстро организм способен обучаться, запоминать факторы, причиняющие боль и избегать их. Но, видимо, на людей это правило не распространяется. Боль может доставлять человеку удовольствие и именно это стало еще одной ступенью моей любви.

Скорее всего, если бы я был постоянно рядом с ней, она, может быть, вела себя по-другому. Больше всего я ценил периоды покоя между ее укусами и надеялся на то, что больше не ошибусь. Но все повторялось снова и то чувство свободы, которое как мне казалось, она поначалу давала мне, превратилось в рабство. Кроме этого я прекрасно понимал, что у меня нет средств для того, чтобы купить серпентарий, которого она достойна и содержать ее. То, что я приносил в качестве лакомства, было лишь жалкими крохами, которые требовались ей.

Я решил все закончить. Нашел другую подработку. И она поняла, что я хочу уйти. Не знаю, каким образом она почувствовала, что это конец, потому что таких попыток у меня было множество, начиная еще с первого укуса.

Я выпустил ее, как обычно, погулять по офису. Это был мой последний день на этой работе. Все бумаги и вещи потихоньку были перенесены. Мне осталось только сдать ключи, и я с ужасом и нетерпением ждал завтрашнего дня, дня, когда я больше ее не увижу. Она подползла к моим ногам и обвилась вокруг голени. Это значило, что она хочет полежать у меня на груди. Протянул руку. Ее сильное молодое тело спиралью обвило мое предплечье. Сел в кресло и откинулся назад. Но в том, как ее чешуйки двигались по моей коже, было что-то необычное и именно из-за этого глаза мои остались открытыми. Раздалось резкое шипение. Мы уставились друг на друга лишь на долю секунды, но оба поняли все. Она бросилась на меня, проникая своими зубами через кожу прорывая ее как ткань, стараясь оказаться как можно ближе к сонной артерии. Сила и отчаяние ее были настолько сильны, что она прокусила даже свою нижнюю челюсть. Боль проникла в меня как, наверное, кислота проникает в колбу, выжигая, вытравливая все ее содержимое. Черные неистовые точки яростно заплясали перед глазами. Руки и ноги стали ватными. Я не видел, что произошло с ней, мне впервые было все равно. Сердце замедляло свой ритм, отчего мне казалось, что и все вокруг замедляется. Апатия парализовала меня, даже базовый инстинкт выживания отключился. Но что-то глубокое, нутряное, никогда себя не проявляющее, может быть, тот самый эгоистичный ген, о котором я читал у Докинза, наконец-то вышел из тени, взяв ситуацию под контроль.

Самое страшное – это именно то ощущение, когда клетка внутри тебя секретирует и выделяет гормон в кровь, а ты это чувствуешь и осознаешь, что по большому счету ты никто, лишь бренная оболочка для бессмертной ДНК.

Он замолчал.

– И что же дальше?

– Как видишь, я выжил. Рука и нога, правда, еще немеют, но жить можно.

– И что теперь? Какой опыт ты вынес из всей этой истории?

– Мне надо купить себе серпентарий – ответил он, поднимая на меня свои воспаленные глаза.

Я не стал ничего доказывать и объяснять ему, потому что уверен, он обсуждал и рассказывал эту историю уже не раз. И он с ужасом и нетерпением ждал очередного осуждения. В этой ситуации молчание было бы точно таким же осуждением, поэтому я сказал, то, что, наверное, он так хотел услышать, но не слышал ни от кого, потому что, к сожалению, люди разучились любить по-настоящему, так как любил он: до потери сознания, потери личности, выжигая себя ради другого.

– Сколько тебе не хватает? – спросил я

Он назвал сумму. Я спросил номер сотового и сделал перевод. Он понял все. Тлеющие угли разгорелись в его глазах с новой силой.

Я зашел в туалет и посмотрелся в зеркало, которое не отразило ничего нового, кроме моего выгоревшего и бесстрастного взгляда.