Молодость дает нам преимущества. У молодых гладкая кожа, сильные руки, амбициозные планы на жизнь. Мы рано встаем и стремимся сделать как можно больше дел за один день.

В то утро я рано проснулась, разбуженная солнечным зайчиком, пущенным кем-то на улице. Я выпила чашку зеленого чая с лимоном и решила сходить на рынок. Все таки домашние продукты полезнее для здоровья.

По улицам пробегал легкий ветерок, подгоняя спешащих на работу людей. У меня наступили каникулы, поэтому спешить мне было некуда. Я шла по улицам, всматривалась в лица прохожих, наблюдала за бездомными псами, сбившимися в стаю, подмечала новые рекламы, расклеенные на каждом столбу.

Вот уже и бабульки, торгующие свежей зеленью, сорванной сегодня утром с грядок. Они забавны в своих цветастых платочках. Я хотела пройти мимо, но их дряхлость и хрипловатые голоса привлекли мое внимание. Я особенно приметила одну старушку. У нее все лицо было изрыто глубокими морщинами – отпечатками тяжелой жизни. Ее глаза были бесцветными и потухшими. Она не кричала бойко, стараясь привлечь покупателя, а стояла у своего небольшого пакетика и ждала, когда к ней подойдут.

Немного в стороне я заметила старичка с длинным горбатым носом и согнувшейся под тяжестью жизни спиной. Лицо его было очень загорелым, а на руках я рассмотрела большие, грубые, кровяные мозоли.

Я шла дальше, выискивая лотки с капустой. Вдруг, меня привлек грубый мужской голос с армянским акцентом. Я обернулась. В нескольких метрах от меня, рядом с бабульками, я увидела мужчину лет тридцати, крупного телосложения, с излишками жира на боках, с раздувающимися от возмущения ноздрями и лицом, искривлённом от злости.

В его руках была толстая пачка денег, а из кармана выглядывал мобильный телефон одной известной марки. Он навис над маленькой старушкой.

Бабушка была очень скромно одета. Из-под беленького платочка выбилась прядь молочно-белых волосенок. Руки ее, протянутые к мужику были морщинисты и дрожали. Сама она была тоненькой, стройной, некогда, возможно, даже грациозной. Ее тапки, больше походившие на домашние, с одной стороны были сильно отклеены настолько, что поражало, как она не теряла их при ходьбе. Ее разноцветный халатик был чистеньким, хотя и виднелись швы и заплатки. Голос ее был очень высокими, почти писклявым, но достаточно тихим.

Мужчина смотрел на старушку сверху вниз и глумливо спросил:

- «Я тебе говорил, чтобы ты здесь больше не появлялась?»

Старушка подняла на него свои огромные, широко распахнутые, голубые, как безоблачное небо глаза и умоляюще прошептала:

- «Внучек, да мне хлебушка не на что купить».

И две крупные слезы покатились по лицу.

 - «Я тебя предупреждал?!» - грозно прошипел мужик и со злостью пнул маленькое ведерко с яичками.

Мимо проходили люди, много людей, но никто не остановился. Никто не замечал отчаяние маленькой старушки, ползающей на коленях и собирающей скорлупки от некрупных яичек. В мою сторону полетел тетрадный листочек, с написанной на нем неровным, дрожащим почерком ценой. 31 рубль. А кругом 35.

Женщина по-прежнему ползала на коленях. Злобного армянина уже и след простыл. Люди хаотично двигались, но лишь в сторону от старушки. Вдруг, в воздухе раздался жалобный крик:

 - «Да что ж мне теперь кушать?»

Ответа не было.

Я стояла с крепко зажатой соткой в руках и нервно сгибала и разгибала ее. Но я не приблизилась к старушке. Я положила деньги в карман новеньких, ужасно дорогущих бридж и пошла в противоположную сторону вместе с другими прохожими.