Вечеринка затянулась. Нельзя сказать, что было выпито больше обычного, но за новыми настольными играми никто и не заметил, как пролетел вечер. Посмотрев на часы, Павлов недовольно вздохнул. Без двадцати минут полночь. Нужно было бежать, если он собирался успеть на последний трамвай до дома. Ребята стали расходиться.

Попрощавшись с друзьями, Павлов побрёл в сторону остановки, пиная мелкую гальку и пошатываясь. Выпитый коньяк весело плескался внутри, нашёптывая подсознанию, чего бы ещё учудить.

«Вот бы сейчас встретить прекрасную незнакомку и отбить её у хулиганов! – подумал Павлов с долей азарта. – И тело вспомнит заученные когда-то приёмы каратэ. Берегись, шпана!».

Но тёмные улицы пустовали, хулиганы сегодня бездействовали, все порядочные девушки уже были спасены и сидели по домам, а беспорядочные прогуливались совсем в другом районе. Далеко впереди, там, где должна была находиться трамвайная остановка, мутнело какое-то светлое пятно. Прищурившись и с трудом поймав фокус, Павлов распознал в этом сгустке света трамвай. Очень старый трамвай, громоздкая махина с приветом из СССР. Парень прибавил шагу. Денег на такси у него не было, а ехать надо было через весь город.

Павлову не повезло. Когда ему оставалось каких-то пятьдесят метров, трамвай-пенсионер медленно и шумно, словно издеваясь, тронулся и стал набирать скорость. Парень свистнул и замахал руками, а потом попробовал догнать беглеца. Не тут то было! Старый скрипучий раритет страны советов мигом развил приличную скорость и растворился в ночи. Павлов швырнул ему вдогонку обломок кирпича и прокричал шаблонное: «Да отсохнет твой карбюратор во веки веков!» Потом до него дошло, что у трамвая не бывает карбюратора. «Чтобы у тебя дуга отвалилась!» – крикнул он в темноту по тому же адресу и всерьёз задумался над официальным названием «дуги» трамвая. Так он и простоял несколько минут на пустой остановке, бормоча себе под нос и пританцовывая как дурачок. Город безмолвствовал.

– Пантограф! – осенило вдруг Павлова. – Да отвалится твой пантограф! Слышишь, ублюдок?

 Темнота снова ничего не ответила. Где-то вдалеке выла сирена. Павлов печально вглядывался вдаль, туда, куда уплыл обломок советского прошлого.

Внезапно парень почувствовал, что ему светят в затылок. А вскоре сзади послышался знакомый стук колёс. Ещё один трамвай! Павлов больно ущипнул себя, чтобы убедиться, что это не очередная выходка коньяка. Трамвай не был миражом и не думал растворяться в воздухе. Он плавно подъехал к остановке и раскрыл перед горе-пассажиром двери.

– Садись, это последний трамвай, – пробурчал кондуктор в выцветшей униформе.

Павлов запрыгнул внутрь. На сей раз ему повезло – это был новенький зарубежный вагон. Удобные современные сиденья, большие окна. Над одним из стёкол висел красный аварийный молоток, а ещё выше надпись по-чешски гласила «Reservni výstup».

– Резервный выступ… – захихикал Павлов и с удовольствием опустился на сиденье. В наушниках заиграла любимая подборка песен. Ехать было долго.

Он отвлёкся и не сразу заметил, что через несколько остановок трамвай перестал мерно постукивать колёсами и вибрировать. Они стояли на месте. Через минуту кондуктор прошёл по салону, объявляя редким пассажирам, что они надолго встали и что необходимо покинуть вагон.

– Что случилось? – изумился Павлов.

– Там впереди старый вагон встал, – охотно объяснил кондуктор. – Отвалилась дуга, прямо целиком, на крышу упала. Развалюха, что с него взять. Отслужил своё ещё лет двадцать назад. Ребята из «аварийки» приедут не раньше чем через час, а то и вообще утром.

– Дуга отвалилась? – растерянно пробормотал Павлов. – Это которая пантограф?

– Да, по-научному пантограф, – согласился кондуктор. – Иди, парень, такси лови. Не сидеть же здесь до утра.