Роман в диалогах

1

- Чего ждем?

- Получку.

- Давно?

- Пятый месяц.

- Ну, бывает и подольше ждут. Некоторые так и не дожидаются, отправляются навсегда в те края, где уже никакой получки не потребуется.

- Даааа…

- Вы что-то сказали?

- Да говорю, что хуже нет, чем ждать да догонять.

- Кого догонять?

- Ну, эти… цивилизованные страны.

- А мы их что … догоняем?

- Да нет! Скорей уж наоборот.

- Вы что … коммунист?

- Бывший.

- Да подождите! Мы все бывшие. Начиная отсюда и досюда.

- Что? И Чубайс тоже?

- Спрашиваете!

- И Гайдар?

- Ну, само собой.

- Вот не поверил бы! А как же тогда…

- Что?

- Ну, как же…

- А помните нашу старую песню: «Есть у революции начало…»

- «Нет у революции конца».

- Вот-вот! Нету! А ведь тоже не последняя штука в народном хозяйстве.

- Вы думаете, что имеется в виду этот самый?...

- Конечно! А раз этого, извините за грубость, конца нету, то вот оно-то шеркается, шеркается на нас, на низах, навалившись на нас сверху, а облегчить нас никак не может.

- Вон оно как!

- А ты, как думал! Ну, пока! Жди её и она того…

- Спасибо, товарищ… господин…

- Так точно, господин прохожий!

2

- Вот так живешь-живешь, а сам считаешь, что пока не живешь, что настоящая жизнь впереди, а  эта пока так себе. Ну, вроде черновика… Не понравилось, выбросил. Что попало можно черкать. Знаешь же, ведь это черновик. А к черновику какое может быть отношение? А потом просыпаешься как-нибудь больной, немолодой уже, тоскливо на душе до ужаса, и понимаешь – ё-моё! – жизнь-то прошла. Всё думал, что черновик, вроде бы как бы еще и не родился по-настоящему. А тут и понимаешь: ни хрена себе черновик, если жизнь прошла.

- Боитесь умирать?

- Не то слов… Нет, оно страшно, конечно. Но не веришь. Сознанием-то понимаешь, что будет конец. Как не быть? Непременно будет. Прекрасно понимаешь. А вот существом не веришь: как это я и того. Ведь я – это мир, космос, вселенная. Не может вселенная исчезнуть. Ведь вселенная – это всё-всё-всё. И как это всё может исчезнуть? Ведь это когда НИЧЕГО невозможно воспринять. Существо наше этого не принимает.

- Но, может быть, это как сон. Когда спишь, ничего не чувствуешь, не видишь, не слышишь. Мы когда засыпаем, так  каждый раз умираем. И даже на биологическом уровне процессы всякие замедляются. Вроде как репетиция смерти… Нет, не репетиция, а некоторая доля смертности. Вот так точнее.

- Подождите! Не перебивайте меня! Разве мы о смерти можем точно знать? Никогда этого не будет. Если мы будем точно о смерти знать, то смерти не будет.

- Но ведь даже наука о смерти есть. Танатология, кажется.

- Да что вы с наукой суетесь, ей Богу! Нет такой науки и не может быть. А если есть такая наука, значит, вся эта наука – ерунда. Вы разве не можете понять, что если жизнь – это познание, то ТАМ ни-че-го. Незнание полное. Ну, разве можно что-то знать, если там полное незнание, абсолютное. Абсолютное Незнание Ничего.

- Ну, на биологическом уровне допустим?

- Тьфу ты, черт! Ни к ночи будь помянут! Ведь это вне всякого биологического. Это, пока мы живем, для нас значит биология, органика, неорганика. А Там этого просто нету, абсолютно нету.

- Ладно. А вот череп ваш после смерти останется?

- И что?

- Останется. Так это череп ваш или не ваш?

- Это сейчас он мой.

- А потом будет мой что ли?

- Не ехидничайте! Просто там нет этого, мой, твой, наш, ваш. Нет никакой индивидуальности, субъективности. Есть Нечто, которое всё и которое ничто.

- Уууу! С вами завоешь! Какие мы, однако, гегельянцы!

- Да ну вас! Я серьезно. Чего же обзываться? Пейте! Чай остывает.

3

- Ты мне можешь объяснить, что происходит?

- Грабят.

- Ну, жадные они, безнравственные. Но ведь не дураки же…Должны понимать, что жертву нельзя лишать всего, отбирать у неё последнее. Ведь доведенный до отчаяния человек готов на всё…

- Кто там может понимать? Кто? Самый набольший – алкаш, никогда умом не отличавшийся. С двойки на тройку закончивший свой заборостроительный институт. Гайдар? Будь он умным, давно бы понял, что живет в России, а не в Канаде. Чубайс, коробками таскающий доллары принародно? Про толстомордого и говорить нечего.

- Всё равно. Вот я их стараюсь понять. И не могу…Ведь вокруг них такая энергия проклятия! Весь народ проклинает… В конце концов, есть история, где каждому воздается сторицей. Ну, о себе не думаешь, подумай о своих потомках. Их же тоже прокляли до седьмого колена. И никакая Англия не спасет твоих внуков… Да и как можно жить, ненавидимым всеми? Не понимаю. Не любите вы свою родину, не любите свою мать, не любите нард, который обрекаете на вымирание… Что же вы за люди? Да и люди ли вы?

- И я не столько вопросом «Почему это произошло?» мучаюсь, сколько вопросом «Как же они так могут?» Иуда, продавший Христа за тридцать сребреников в конце концов не выдержал груза предательства. И здесь не простое преступление, а величайшее предательство. Это равноценные вещи: предать Божьего Сына и предать собственный народ. Человеческими естественными причинами этого не объяснить. Я Гитлера готов понять: затмение на почве арийской идеи. А тут-то что за идея? Если это конец света, сошествие дьявола в человеческом облике, то почему молчит церковь? Кому же, как не ей, ближе всего стоящей к Богу, не распознать дьявола и не сказать об этом во всеуслышание народу? Тогда же последняя опора будет выбита из-под ног богопротивной власти. Тогда и слепой распознает за великолепными костюма и галстуками, звериный и мохнатый лик дьявольский. Прозреет нард, и это будет последний день сатанинской власти. Но вместо этого высшие иерархи снимаются вместе с дьявольским отродьем, улыбаются ему. Действуют с ним заодно… Уж не… язык не поворачивается, но ведь вывод напрашивается сам собой. Не хочется верить… Иерархи же - тоже люди, могут заблуждаться, ведомы им и человеческие чувства – страх за свою судьбу… Но не до такой же степени? Веками говорить о страстях Господних, о святых, пошедших на лютую казнь… и вот… Не укладывается в голове.

- Да много ли мы знаем? А сколько священников погибло!

- С амвонов проклятию нужно предать, как Иуду!

4

УТРЕННИЙ РАЗВОД, или СОН ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ

- Смирно! Равняйсь!

- Здравствуйте, негоспода наемные работники!

- Здравия желаем, господин работодатель!

- Поздравляю вас, с очередным понижением заработной платы!

- Ураааааа!

- Слушайте мой приказ! Иванова, Петрова, Сидорова уволить в запас без выплаты выходного пособия. Иванов! Петров! Сидоров! Три шага вперед! Приказ понятен?

- Так точно, господин предприниматель!

- Направо! С территории предприятия шагом марш! С сегодняшнего дня с целью увеличения прибыльности предприятия отменяются увольнительные, дополнительные пайки и денежное довольствование. Поздравляю вас с этим, негоспода наемные работники!

- Служим господину работодателю! Ура!

- Первые пятнадцать рядов направо, остальные налево! На рабочие места бегом шагом марш!

5

УРА! И МЕНЯ!

- Мужики! Представляете! Меня сейчас грабанули! Иду. Ну, там с Морского проспекта переулок налево… Ну, знаете! Фонарей почти нет. Где-то один далеко светится. И тут от угла на меня движется что-то темное. Три парня. Ну, не то чтобы здоровые. Но понимаю, что блатняк. «Дай закурить!» Даю. «Мы такие не курим! Чо ты нам парашу суешь?» И по мордасам мне. Устоял. А тут чувствую в бок суют. Нож, значит. «Деньги давай!» «Да я студент,- говорю. – Какие у меня деньги?» Ну, часы сняли. А часы барахло. Дешевка. «Куртку давай!» Снял куртку, шапку сорвали. Блин, чуть уши не отморозил, пока добежал… Грабанули, мужики! Представляете!

6

- Ты чо? Фонарик потуши! А вдруг он где-то рядом. Заметит же!

- Прости! Не подумал!

- Не подумал он! А мне секир башка, да и не одна. Фу! Маловато, конечно.

- Да что я тебе грузовик? И так все руки оттянул. Да и жена ругается, куда продукты пропадают из дома.

- Да! У тебя хоть жена есть. А у меня никого. Ни жены, ни ребенка, ни котенка. Спасибо хоть тебе. А то бы здесь давно с голода окочурился. А всё из-за этого паразита. Чтоб ему…Ну, что я ему сделал?

- Ты бы хоть на ночь выбирался свежим воздухом подышать. У тебя тут задохнуться можно. Зловоние такое! Следующий раз придется противогаз с собой брать. Как ты тут можешь жить?

- Ага! Тебе хорошо говорить! Выбрался я как-то наверх. Дышу в три глотки. Звезды, луна, кикиморы всякие, русалки. Лепота! Ну, и расслабился! А он откуда ни возьмись налетел, гад. Даже по ночам не спит. Ну, и давай мечом-кладенцом размахивать. Всякие угрозы кричать. Еле ноги унес. Хорошо я быстро бегаю, а то бы…

- А огнем не пробовал?

- Как не пробовал? Пробовал! А как же? Так он же, подлюга такой, теперь поверх кольчуги пожарный костюм надевает.

- Не надо, пожалуйста! Я что-нибудь придумаю.

- Ну, есть же там комитет по экологии, зеленые, полиция, мэрия! Найдите вы на него управу! Это же бандюган. А я в единственном экземляре остался. Меня в «Красную книгу» надо.

- Ну, ладно! Мне пора! Не плачь! Ты же знаешь, что я всё делаю, но не так-то это просто.

- Знаю! Знаю!

- Стой! Кто идет?

- Свои!

- Ты это… по ночам-то осторожнее! А то знаешь, так можешь залететь.

- Да сказки всё это! Брехня!

7

  - Знаете, время от времени у нас собирают ученых и отправляют их в народ с лекциями по линии общества «Знание». В тот раз мне выпало поехать на Дальний Восток. И вот мне предстояло прочитать лекцию у военных моряков. Привозят на корабль, отчитался, как положено. А у них в этот день как раз проходил конкурс боцманов. Оказывается, есть на флоте такое мероприятие. Ну, и мне предложили поприсутствовать. Среди разных состязаний есть оказывается и состязание по мату. Причем, чуть ли не самое главное. Чем лучше боцман выражается, тем он выше ценится. И каждый капитан старается заполучить такого боцмана к себе на корабль.

    Что творилось, когда началось главное состязание!

    - А можно мне попробовать?- спрашиваю я.

    Посмотрели на меня снисходительно. Какой-то интеллигентик, сморчок в очках. Куда уж ему до морских волков! Хотя пускай попробует! Жалко что ли! Самые матерые боцманы продержались не более пяти минут. Если какое-то выражение употреблял вторично, всё - выступление на этом заканчивалось. Боцматы-то – стихийные матершинники. Я же подошел к этому делу по-научному. В голове сразу сложилась картинка, где всё систематизировано, классифицировано. Вроде как оглавление книги! И по порядочку пошел, по пунктикам, от одного к другому. И продержался целых двадцать две минуты. Подходит ко мне после конкурса вице-адмирал, жмет крепко руку. «Знаешь,- говорит,- это фантастика! Если своими бы ушами не слышал, ни за что бы не поверил». И предлагает мне перейти на флот.

    - Да я вроде ученый,- говорю.

    - Занимайся ты своей наукой сколько угодно. Только хотя бы раз в год проводи у нас семинары для боцманов. Учи ты их этому искусству! Мы тебе и зарплату будем платить. И премию, и паек! Всё, как положено!

    Я всё-таки отказался от столь лестного предложения. А на вице-адмирала страшно было смотреть. Такое было впечатление, что он потерял по меньшей мере целый крейсер.