Чингиз Майсеит. Сестра 16+

(рассказ)

1.

Эти овации, лица и цветы так опостылели Анне. Теперь, когда она стояла перед зрителями на сцене, в образе очередной куртизанки и брала нечеловеческую ноту, ей хотелось исчезнуть, кануть туда, где ее никто не увидит, где не будет шума и незнакомых голосов и главное — не будет ее такой привычной и поддельной, какой она чувствует себя уже много месяцев или лет. Кажется, что боль с каждым днем накапливается в ней, а поменять что-то к лучшему или пусть даже в худшую сторону не кажется возможным.

После душевной обнажённости и публичности всегда хочется тишины порою такой тугой и звенящей тишины, что Анна часто закрывается в гримерной комнате, отключает свет и припав головой к обсыпанному пудрой и пропитавшемуся лаком и краской столику, пытается заснуть, хотя именно в эти моменты ей становится еще тяжелее.

И снова Анна вспоминает о нем, о сыне. Дома он остается один почти каждый вечер, пусть и под чутким присмотром ее брата Алексея, парнишки прикованного к инвалидной коляске и почти не говорящего, но все же о племяннике заботившегося достойно.

2.

В тот сентябрьский вечер нельзя сказать, что Анна что-то предчувствовала, а состояние ее было хуже, чем в обычные дни, но раздавшийся звонок телефона в гримерке, что бывает весьма редко и только по особым причинам – сбил ее дыхание. Голова потяжелела, сердце будто замерло, и стало биться так грузно как большая старая деревянная арба, навьюченная мешками, и пытавшаяся выехать из ямы.

Казалось, что автомобиль специально едет медленнее, останавливаясь у каждого перекрестка, потом нехотя страгивается еле волоча мотором. Но все это лишь казалось ей. Потом были ступеньки и несколько лестничных пролетов, сломанный каблук и размазанная тушь, но для Анны этот отрезок в пути показался целой вечностью.

Когда Анна вошла в комнату сына, то не смогла сразу увидеть мальчика, грузная спина врача закрывала его лицо. Так страшно было сделать всего пару шагов вперед, чтобы наконец-то увидеть сына. Молчание врача и разбросанные на столике трубки и пузырьки сказали Анне гораздо больше, чем любые слова.

Малыш спал. Его лицо было румяным и спокойным, но дыхание сбивчивым и слабым. Коляска Алексея стояла прямо у окна, сам он сидел в кресле, держа в руках футляр от какого-то лекарства, и не отрываясь смотрел на Анну. Ежесекундно его рука вздрагивала от эмоционального перенапряжения.

3.

Три дня Анна не появлялась на работе, столько времени она провела рядом с сыном и это были последние дни ее материнства.

Снег в середине сентября. В воздухе какое-то тепло смешалось с холодом, и не свойственная свежесть могла опьянять. С каждым вздохом можно было становиться чище, но для полного вдоха так не хватало глубины собственного тела.

4.

Комната интерната была прохладной, но чистой, пушистые снежинки словно магнитом затягивало в форточку. Прилипая ко лбу Алексея, они таяли не сразу, а превращались в цинковое покрывало и только потом стекали на брови, а после, наполняли влагой глаза до соленой боли. Силуэт Анны почти растворился среди деревьев. Такой изящной сестру он еще не видел, но он понимал, что красота эта была мнимой, ведь горе не делает человека красивее... Не коря и не обвиняя ее, он понимал, что для себя Анна выбрала наказание беспощаднее, чем можно было представить - жить дальше...

Жизнь, которую выбрала сестра, будет совершенно другой жизнью, как существование на чужой планете, где все иначе, но с тобой остаются и никуда не деваются мысли и переживания.

5.

Моторная лодка стремительно рассекала озерную гладь. Анна сидела у грязного пропитанного мазутом двигателя, который шумно пыхтя будто захлебываясь в борьбе с водным потоком, трясся из стороны в сторону. Лишь крепкая рука рулевого, державшая рукоять, давала надежду что лодка доплывет до места. Холод не чувствовался, больше всего беспокоил туман, словно скрывавший тайны берегов, о которых нездешнему человеку лучше не знать. Полусон сменялся бодрствованьем до бесконечности, лишь терпкий озерный воздух напоминал о реальности.

Оторванный от большой земли поселок на полуострове почти со всех сторон окружала темная вода. А если и виднелись где-то земляные перешейки, то и там сплошь топь да камыши, только смельчак отваживался бродить в тех местах.

Из багажа у Анны были два ящика с книгами, сумка с едой и несколько платьев. Перекинув пожитки через борт проводник быстро развернул лодку и скрылся в тумане.

Дом на небольшом возвышении вместе с землей под ним, в полумраке напоминал одну большую гору. Приближаясь стало понятно, что он полностью сделан из дерева. Запах сырости от многолетней древесины был все отчетливее и становился таким настырным, что бросало в озноб. Сколько десятилетий в этих стенах не пахло свежезаваренной едой, не было слышно смеха, не топилась печь…

6.

Анна лежала на панцирной кровати облокотившись на ящик с книгами, когда утреннее солнце пробилось через мутное кухонное окно. Свет обнажил дом изнутри, и он выглядел гораздо больше чем казалось вечером.

Три комнаты своими холодными дверными глазницами молча смотрели на Анну. Она не хотела прибираться, есть, или хоть как-то обживать новое жилище. Это было то парадоксальное состояние, когда пустота переполняла ее всю и проникала даже в ее физическую оболочку: кожу, мышцы и кости. Сколько дней так она пролежала неизвестно.

7.

Здесь на отшибе была жизнь. Недалеко от дома за поворотом начиналась небольшая улица из нескольких старинных бараков, дальше улица уходила вниз, теряясь среди бурьяна.

Местные в основном были люди пожилого возраста, жившие здесь, наверное, целую вечность, научились сживаться с природой и лишениями. При встрече, женщины смотрели на чужачку с опаской, как будто осуждающе, но все же помогали и приносили еду. Иногда Анна думала, что они знают о ее жизни больше, чем она сама, но время справилось и с этими мыслями.

8.

Озеро уже покрывалось тонкой ледяной коркой, но птицы до сих пор не улетали. «Зачем они прилетают сюда в такую глухомань», — думала Анна. Птицы возвращаются в эти места уже на протяжении многих столетий, здесь они создают семьи и обзаводятся потомством, чтобы потом, когда птенцы окрепнут отправиться на более рыбные места. Для Анны было загадкой то, что в этих краях не бывает ветра, за время, прожитое здесь она не видела ни одного колышущегося дерева или куста.

Чтобы не уходить в сжигающие себя думы Анна занималась тяжелой работой, вела хозяйство как могла. Под вечер, не чувствуя ни рук, ни ног она впадала в глубокий сон, только так женщина удерживала себя на этой земле. И такая карусель повторялась снова и снова, но даже такому зыбкому равновесию не суждено было длиться долго.

9.

Разбитая в щепки дверь еле держалась на старых навесах, луна освещала уже зарубцевавшийся след на озере от уплывшей лодки. Мокрое смешанное с землей, разорванное платье лишь слегка закрывало бледное тело молодой женщины. Она лежала на крыльце и не дышала. Их было двое или трое, но то, что сделали они, не укладывается в голове. Сознание Анны было и с ней и не с ней, но этого было так много чтобы чувствовать пульсирующую боль по всему телу и внизу живота. Она не помнит ни лиц, ни голосов, лишь без остановки прокручивая мысль: это произошло, или это снова фантазия ее больной и изувеченной души.

Она не могла подняться — кожа примерзла к доскам. Ей хотелось остаться здесь до утра. Много снега. Его было так много, что, если бы не ноющий холод могло показаться, что она лежала накрытая бело-голубоватым пуховым одеялом.

До какого времени она могла скрывать то, что произошло в ту ночь? Возможно всю жизнь...

10.

Вода играла яркими бликами в светло-русых волосах девочки, майский ветерок обдувал ее свежее лицо. Прилетающие к водоему утки ее не пугались, так как принимали за свою. Маленькая Мари любила играть на берегу озера, строя замки из камней и щепок.

***

Чингиз Майсеит — журналист, родился в 1986 году в селе Краснознамённое, недалеко от города Петропавловск. Интерес к письму начал проявляться в 10 классе. Первые его творениями были стихи и короткие сатирические рассказы. Начиная с 2004 года его творчество обретает индивидуальные черты — все стихи пронизаны меланхоличной романтикой, фантастическими образами и антиутопическим взглядом в будущее.

Начиная с 2014 года пробует себя в прозе, начинает писать кроткие рассказы и зарисовки, основанные на внезапных фантазиях и воспоминаниях из детства. Начинающий автор убежден, что и проза, и поэзия — сугубо личные переживания и ощущения человека, поэтому он их никогда не публиковал.

Рассказ «Сестра» был написан в 2015 году, изначально работа задумывалась как сценарий к фильму.