Едильбек Дюйсен. Речь во сне 16+

Речь во сне

Все еще помню…

Как поднятая ветром вместе с мусором пестрая тряпка

Покружила над аулом

и прицепилась к ветхому столбу.

С тех пор пестрота стала призывом.

Пестрая тряпка стала флагом,

Старинность стала означать прочность

А столб обратился священным древом.

Я тоже как и все слепо поверил в это.

Высоту измерял воздушным змеем,

Глубину измерял брошенным на дно колодца камнем.

О всемогущем открыто говорить боялся,

Позже понял, что в этом неговорении могущество.

Плакал и в потекшей крови самой искал для Него подходящий оттенок.

Позже, проснулся от голоса матери, проклинавшей Бога....

Нет, это сон, подумал я.

Под окном густеет звук азана,

Ну конечно!

Чтоб услышать его бегу открывать окно,

Черт побери!

Все время спотыкаюсь о безбожные книги.

Нет, думаю, это не сон...

1782 км.

Мечеть с минаретом укутанным в туман

Напоминает сестренку в парандже.

Давняя и робкая надежда сегодня

Обратилась терпением

И погибла в пределах молчания…

Пределы молчания —

Голос сгоревших книг.

Мы откочевали мыслями в сон существования.

Твердеет проглоченный язык, шепоту суфлера

Из пылающих книг противостоит плачь ушедших дней.

И мы аул со стенами домов, которые сороки облюбовали,

Привыкли к дискомфорту.

«Берлинская» же «стена» в груди у нас, тяжела как эпохи

Не шелохнется,

Под скорбным ветром, причитающим с востока.

Впереди — Страх,

К ночи прилипший на четвереньках,

Ты видишь тень страха из своего сна,

Когда днем оборачиваешься назад и думаешь:

...Оказывается мы вместе сидим на голове у одуванчика,

В центре бури, пушинки вонзая...

Не бегите, цветы!

Этот сон уже видел я раньше,

Не хочу его снова смотреть, мой друг.

Знаю я, что в испуге проснусь от него четверть века спустя,

И как мне истолкуют его.

В день, когда мою тень вечности поручили

Я видел, как тень дрожала.

И еще я какой-никакой образ правды увидел,

Он тут же исчез под зонтами.

И снова меня дремота одолела.

В ушах привычный сборник призывов

Во сне:

Земля подползает, смещается

Взметнувшийся вихрь…

Цветы!

Встаньте в ряд, и ровненько встаньте

Прежде чем замарать любимую да противную Родину.

Буду вас поливать я слезами

Покуда зрачки мои не иссохнут.

Сон. Забвение

Мать,

В заваленном доме

Слезы твои потекли наверх,

Думаю, ты уходишь за ветром забывшим

Свое направление, вместе со старой похищенной

мебелью.

Думаю, перед тобой появилась больная кошка,

Встала перед тобой

И прильнула ко мной нецелованному лбу твоему,

Не отпустит.

Все, что я помню…

Это только молнии блеснувшие

За разбитым окном

Как вены у твоих висков.

Только то, что я остался один за закрытой дверью.

Только твое «Приходи ради меня».

Все, что я помню.

Сомнение

В темноте сумерек я вошел в сад.

Со мной вошел

Незнакомый черный щенок.

Темно (ярко), хоть глаз выколи,

Оглушающая тишина (крика).

Отчего голос тишины так слаб?

Отчего пелена света так тонка?

В темноте сумерек я вошел в сад.

Со мной вошел

Незнакомый черный щенок.

Кажется, мы вместе почувствовали

Будто вокруг зеленые деревья,

Будто под нами надежная тропинка,

Будто сейчас превращается во вчера,

А вчера — в нашего кормильца.

Вдруг…

Щенок стал лаять посреди сада,

Верблюжьи караваны звеня колокольчиками заблудились.

Имам прихрамывая идет,

С груди небес визжа падают звезды,

Улицы тяжело вздыхают.

В темноте сумерек я вошел в сад,

Со мной вошел

Заблудший черный щенок.

Перевод с казахского языка: Ануара Дуйсенбинова

Об авторе:

Едильбек Дюйсен — казахский поэт. Родился в 1998 году в в районе Тупкараган Мангыстауской области. Автор сборника «Жұмбақ сәуле». Член союза журналистов Казаxстана. Переводил стиxи Шарля Бодлера, Бэй Дао на казахский язык.