Турсынбай Жандаулет. Осень, не забирай лето! 12+

Писатель и поэт, член Союза писателей Казахстан Турсынбай Жандаулет пишет свои произведения на казахском и русском языках. Предлагаем вниманию читателей небольшую подборку стихов поэта. 

Я ЕСМЬ         

Я соединяю миры и пространства,

Так проще быть в сонме нетленных,

И убогость свою несу,

как флаг умалишённых.

Я есмь не всуе произнесённое имя Глагола!

Я есмь...

Я есмь...

Я был и есть, а на склоне лет уйду,

Дыхание Вселенной...

Блики  звёзд  ― всё забуду!

Шаг к пропасти торопя,

Пробираясь сквозь дебри терновые

В толпе слепых, без поводыря

пропадаю...

Голос ликующий не слыша.

Убаюканная тишина надо мною висит,

Удушавшая землю

и в минувшие столетия.

Нагорье, наполненное стонами спешащих жить,

гудит и гремит, путаясь в пустоте,

Изгаляясь над немыми поколениями.

И слышен глухой ропот древних пустынь:

Я есмь непроизнесённое имя Глагола!

Я есмь...

Я есмь...

Между земными мирами я был рожден!

Под восковыми свечами,

Под пламенем Монаршей силы,

Под предутренних Звёзд перезвон!

Под протяжный вой вечной волчицы,

В белом безмолвии – где сердце стынет!

Где мы Никто... Где мы Всё ...

Я есмь непроизнесённое имя Света!

Я есмь...

Я есмь...

***

Вот и синее море...

корабли уставшие спят,

Под голубизной... зеленеет античное взгорье,

По берегу... древние ветры дуют... вспять,

И колышутся паруса шаланд... у Лукоморья!

Кажется, я когда-то тут жил,

Был безмятежен и ленив,

Плывут мимо... явь, сон и быль,

Плывут тени морских див...

Отголоском той жизни беспечной 

Развеваются белые паруса шаланд. 

Чиркнув крыльями по скале отвесной,

Беззаботные птичьи стаи летят...

Покинув тревожный мир... боли и надежд,

Синее море... я на твоих берегах поселюсь –

В краю античных божественных легенд 

Безмятежность древнюю... снова обрету.

Пригласит ли Посейдон... в синее Приволье,

Босиком ли похожу ... по прежним Берегам.

Будет ли ждать меня... манящее Лукоморье...

В этих краях... обрету свой забытый Ашрам! 

Буду шагать по кочкам... незрелым,

Оставляя... подошв ног узорчатую печать.

Странный мир... приметь меня опять,

Ибо я Пеший... забывший, как Вспоминать! 

***

Я верил что живу... что есть моя особая звезда,

И что тягучий верлибр... закружится в волшебстве сна.

И Вирши мне как кадетский друг нальет особо...

Свои незрелые стихи... как мудрость без дна.

Миллионы капель дождей,

Прошла еще одна весна...

В бесконечности безликих дней,

Растрачена пустая судьба.

По ком плачут колокола... и черновороньи тризны,

Как своеволье упрямости... в потемках поневоле,

Застряли в немощенных улицах без конца...

Извиваясь в схоластических муках кривизны.

Суррогаты бытия, наподобие жизни,

И бестелесность наивности наития,

И глухой крик исходящий из бездны...

И греховность подзаборного соития,

И небо уходящее в никуда,

И недозрелость плевких зерен,

И бравирующая глупостью гопота...

И это все жизнь... или подобие жизни?

Дома, улицы, телефоны,

Спешка жизни в одышке,

Побеждая дурные марафоны,

Жил... все время в безвоздуший!

Отныне я доверяю жизни, а ведь я только страницу открыл,

Неведомых краях отчизны, отшельник терпеливый жил.

Да и те что с крыльями на спине, и тот гнетущий сброд.

Сложатся отныне и навеки... в странствующий, безликий народ.

А, я в потемках особо не разбираясь... плету жизни нить.

Времена текущие с черноты... заставляют поневоле жить.

А, я ныне негнущийся... странник плывущий по реке налегке...

И мысли мои глухи... и бренность дня на самом дне.

***

С утра музыка навязалась,

Памяти тонкие нити теребя...

До боли в ушах гремела,

Зовя в неведомые края.

Не покидай меня, небесная жуть!

В горле – нерастекающийся сплин...

Я не переживу этих дней приволье,

Уходящих в чарующую синь.

Так было и в иные времена,

Я в иных мирах летел...

Сквозь пелену гремела

Звонкогласая музыка миров!

Не понимал я... тогда тишину звуков,

Перед странствием их оробел,

Вибрации валторн тонули в Орионе,

И Креон магией меня пеленал.

До боли жутко знакомая

Музыка с утра навязалась...

Но равнозвучие миров ушло еще раньше,

Пелена глухоты в втуне осталась!

*** 

ОСЕНЬ, НЕ ЗАБИРАЙ ЛЕТО

Осень, не забирай лето!

Пусть оно будет вовеки с нами,

И пусть душит нас вечно

Своими жаркими вечерами.

(припев)

Осень, прошу, не забирай лето!

Не расплескай свои желтые краски,

Не наложи могуществом своим вето

На вечность лета, которая всегда с нами.

Пусть не желтеют листья

И радует зелень лесов и полей,

Осень, ты не вправе сбрасывать

Роскошную листву тополей.

И пусть напомнит мне

Вечернего неба багровый цвет,

Столетия вечно довлеют над нами,

Но, пока лето... смерти мне нет!

(припев)

Осень, прошу, не забирай лето!

Не расплескай свои желтые краски,

Не наложи могуществом своим вето

На вечность лета, которая всегда с нами.

Осень, не забирай лето!

Ты не вправе забрать зелень лета,

Всё равно лето живет где-то –

В ореоле вечно зеленого цвета.

Осень не забирай лето...

***

И небо открыть к разговору.

А ватаги легковесных облаков,

Лишь отзвуки вселенского говора,

Где звуки коверкаются во имя,

Доступности изощренных смыслов.

И, летящие зефиры – не кони небесные,

А всего лишь фонемы косноязычия.

И, язычество, облаченное в доспехи,

Тонут в вязкости обрыдлого беззвучия.

А я радостно выйду на поляну,

Где люди с ангелами поют, любя,

И, значения своим умом добуду я,

Так проще,

Ведь синь глазури выдумал не я.

***

Дыр, бул, щыл... да храни густые чащи,

Убеш щур... а благослови душу уходящий,

Скум... слова застряли в котомках,

Вы со бу... языки наши, а звуки звенящие. 

Р-л-эз... гениальные стихи,

Поэт по духу написал.

Звуки, отрывшись, уходят в дремучесть...

«Снежки - паx-паx!»

Дыр, бул, щыл... Кручёных,

Нетленны староязь в заумных стихах.

***

КОЛДОВСТВО

Я ушел в эту дикость,

В эту рваную разнобой.

И Луна – царица ее светлость,

Наконец сжалилась надо мной.

Этой ночью я как перст один,

Там где в небо уходили два луча.

И лохматый, пьяный джин

Крутится возле меня.

И гибкий, чернявый часовой,

На истосковавшем холме,

Низко кланялся головой,

Ее светлости царице Луне

Своими бледными лучами,

Луна падала прямо с неба,

В эту бездну, где тина и темень.

В застывшую вечную мерзость.

А я молился бледными губами,

Изначально непонятными словами,

Над чересполосицей теней...

Над заросшими рвами,

Держа дрожащей дланью искру,

Истекая заумными речами.

Замри миг... и белый платочек на ветру,

Замри... не то, от отчаяния умру.

Замри миг... над безмолвными толпами

тенью проходящими над оврагами,

Над скачущими годами,

Замри... и спой мне песнь свою.

И Луну тоскою своей овей.

***

Бессонница... середина ночи,

В дверь скребет тишина,

Пилигрим с красным тамагочи,

Летит в никуда. 

Тени бесчисленных звезд,

Повисли на темном небосводе.

Барахтаясь в волнах упаднических грез,

Кружусь в трагическом хороводе.

Я в этот час... нем и глух,

И некстати... мудр по неземному,

Пилигрим ясный... небесный олух,

Летит по траверсе... по второму

И эта беззвучность как неясыть,

Сова ночи роет небо.

Впервые разрушив замысел земли,

Темень... покосившие заборы красит.

А я о том же – о зыбкости твердых начал,

О взрыве полуночных зарниц,

О россыпи озверевших пустых глазниц,

И о плаче в паланкинах ночных красавиц,

Завернутых в голубые платья удушья.

Вот кружусь в хороводе белых сестриц,

Плыву и лечу... в свой ночной Иордан...

Белеет небо, рассветает... а я в ночи застрял,

Уходит земля под ногами,

И вдруг осмысленность света настала...

И ночной Иордан в глухом свете небосвода,

Плывет в Альдебаран вселенский... 

Через канувшие в Лета лихолетья... 

Мне с неба был послан голос...

Длиною в трагические тысячелетия...

Глас на равнинах пустыни рос,

В певучесть яснослышания майских грез. 

Я есмь...

Я есмь...

***

По теснинам... по бурной реке

Течет жизнь... в неспокойном веке,

Груба и вздорна горная вода,

Кидает о камни... Непокорна!

И извилиста, как Судьба!

По теснинам... по бурной реке

Течет жизнь... Дни безымянные идут,

Блаженны... 

те, кто поддались шальной вере,

Блаженны... 

те, кто в волнах... вольных... живут, 

Доверившись ... 

в первозданному Перезвону!

Блаженны...

те, кто через теснину плывут,

Угрохав полжизни на всякий вздор!

Это ли мои берега...

Это ли мой путь?

Ответ мне...

Истинная суть,

Где бескрайнее раздолье?

Где простор?

Где я небесный... простой Путешественник.

Скажи мне, Судьба,

Отпускаешь ли ты... меня

На широкие... вольные берега?!

Позволяешь ли ты... мне плыть,

Полной грудью дышать... и Жить

На осознанных берегах,

Где Хрустальная вода кипит...

Где я – простой Путешественник?!

Когда все дороги уходили в небо,

Я еще благодати Источника ждал.

Прозревал... 

когда все дороги сойдутся,

Сверху... 

откроют Небесный портал!

И вот, кажется, предо мною... Простор!

Небывалое... в прежних жизнях Раздолье!

Азартная бьющая волна...

Бурное непокорное море...

Расстилается предо мною... вечная Синь...

Ждет меня благое Синегорье! 

Где я всей жизни Баловень...

Где я небесный Путешественник

И смирный простой... Селянин!

***

Пойду туда где нет тревог,

Нет гложущих душу страхов. 

Где освободившись от гнилых пут,

По радуге... скачут аргамаки.

Где изначально я свободен,

И от печали, и от тревог.

Где окунувшись в вечность на день,

Обнаружу свой древний кров. 

Миллиарды реальностей в секунду, 

Миллиарды вероятностных миров, 

Мне бы войти в ту реальность, 

Где перекрестки древных ветров, 

Где обитает мое подлинное я,

Где каждый наделен умудренным житьем,

Где царит незыблемое естество. 

Через пространства свободно пролетая,

Испытаю наконец простые радости.

В той прекрасной планете останется,

Отравившие душу страхи и гадости.

И возможно наконец осознаю,

Подлинный смысл бытия.

Обнаружу себя в окружении,

Миллионов себя, миллионов я. 

Отшельник Вселенной отныне,

Живет в выпестованном им мире.

Где соцветья всех дорог иных,

Ведут в хижину многоликой Кабиры. 

***

Я был наивен как венценосец,

И, медоточивый в своих лапидариях,

И, расточителен безмерностью песен,

Разлитою в иных изумрудных краях.

И проходя мимо античных колон

Нетвердой поступью полусвета,

В развилке бесчисленных дорог

Солнцем южным вслепую нагретой,

Полон надежд,

И сомнений едва приметных,

Странник отживший дни, шагает

Мир обогнув путями заветных.

И вина раскаяния... вечна ему не нужна.

И надо же было ему... пиру слепому довериться,

Отжечь за северным ветром Гиперборея,

Голубой шар на снегу крутится, вертится,

За прозрачными странами холодного инея.

И неповадно жаркий юг... с сияющим севером путать,

И светотени улиц от пелены черноты не раскутать,

И падают ниспадающие лиры безмерности иных миров,

В зияющий ребрами переулков Геркуланум.

И времени нить тонка, прочь сомнения, прочь тревоги,

В таверне льется вино, и речь медоточивая у порога,

Слышна, и говорливый фальцет у затерянной дороги,

Сердцем поет, заливается бедная птаха у осиротевшего хорома.

***

Я в этой жизни радости

Пригоршнями весенних луж

Пил, и притомился... сладости

И пиршества не чуя души...

Поздний апрель... Наядой пахнет – 

Там, где странники блуждали... по глуши,

Над Вертоградом время чахнет,

Путаясь... в терпких сетях мирозданья.

Тянется бесконечно... Ариадны нить,

Вьется ленивых дней паучья череда.

Предчувствием полон... воздух дрожит,

По предгорьям извивается... талая вода.

По тропинкам пластаются тени... Дриад!

По лужам резвится тоскующий апрель!

Зачахнет в анналах щели... миров мириад,

Трясется над ними... Анахорет, души не чая.

И всюду жизни нить... обрыв теней!

И эта прогорклая вода... как бы навсегда...

Воссозданы ли мы... в глине иной,

Иль не стираемся в Акашах... никогда!

***

Посвящается Осипу Мандельштаму!

Живу вдали... от грохота Фанфар

И от пустых, выспренних речей,

Создатель, сохрани мне дар

Неугасимых... на столе... свечей!

Презрел я славу... суету сует,

Пыль... переходящих в вечность эпох.

Дни наложились на ночи... напролёт,

Где... в вышине... стеклянных звёзд... Вздох!

И Афродита... родилась из пены... неуемной,

А над гладью довлела... как всегда... Тишина.

И вот Зигота... перевёрнутой Вселенной

Наяву... как будто... доступна мне одна.

Исступлённый шепот... перешел в гулкий шум

В устах путников... вышагивающих Издревле.

В безлюдных пустынях... блуждает заблудший Ум!

И сонмы идут в белых одеяниях... в том Переделе.

И я в безумной толпе... как всегда... Один!

Глотаю пыль... еще не пройденных дорог.

Не преодолён путь... прекрасный, жалкий Господин,

И тревожно душе... там, где... Чужой вечный порог! 

***

ГОРОД МОЕЙ МЕЧТЫ

По бульварам города моего течет сомнамбула-толпа,

Растекаются, пропадают по переулкам одиночки.

Жизнь в моем городе до первобытного проста,

Гужевым транспортом заполнены кривые улочки.

(ПРИПЕВ)

Миллионами судеб таращась окнами,

Ветрами, вихрями, висящими садами,

За туманами несбыточных огней,

Висит силуэт города мечты моей.

В моем городе горы подпирают подсиненное небо,

А внизу нарисованы клюквенные дома и витрины,

В саду Горгона клокочет мироздания чрево,

А белые колоннады подпирают красивые ундины.

Город моей мечты висит между небом и землей,

Живущие в нем как всегда бодры и живы,

Марево золотое... расстилается подо мной,

А в пейзаже присутствуют суходолья и нивы.

(ПРИПЕВ)

Миллионами судеб таращась окнами,

Ветрами, вихрями, висящими садами,

За туманами несбыточных огней,

Висит силуэт города мечты моей.

Шагаю по дымным улицам без короба, налегке,

Деревянный Пиноккио рукоплещет беззаботно мне,

Манящая сказка рождается красочными вечерами

Дома кружатся веерами напоследок, как во сне.

***

О, Самадхи, я твой пленник вечный,

В этой жизни... безумной... быстротечной,

Нежданно... ты мне Нирвану подарил, 

Энергией своей... Звезд всех затмил!

О, Самадхи, миллионов ты мечта!

Знаю... когда жизни достиг я дна,

Ты мне  Нибба́ну... Блаженную подарил,

Чтоб в вибрациях высоких... я жил,

Чтоб неземное... на Земле творил!

О, Самадхи, ты говоришь со мной,

Безъязыко... Вне семантики земных слов,

В провидениях... В стране странных снов,

В Значениях... белых... ярких облаков. 

О, Самадхи, Вот теперь я нем... и глух...

В пространствах... стояро... летит звук,

И белый свет... праматерь материй всех,

Вокруг меня плетет свой Высший круг.

О, Самадхи...

Когда в глубины твои я погружен...

Когда отчаянно не хочу прерывать

                    сей прекрасный сон,

Молю тебя, божественная энергия,

Не покидай меня вечно

Стоярый... Вселенский... Первозвон!

О, Самадхи, мой волшебный сон!

Мой волшебный сон!

*** 

Витийствуя... шумит белая тишина... 

Белое безмолвие... тонкие узоры деревьев...

Утомленные безволием... уходят мои друзья! 

Роняет небо серое... тысячи Иголок-укоров...

На висящие в Зимнем саду... грустные тополя. 

И по нагориям... гулким эхом многократно... 

По холодной лазури... разносится звон. 

Витийствуя... шумит белая тишина... 

Впереди... Зимный сад... Вечный дом!

Не отважусь облекать снежными словами, 

Одиночество покинутости... зная наизусть, 

В наваждении тысячи утомленных взоров...

Читается невыразимая Вселенская грусть!

***

Стихи приходят исподволь, 

Из легкой сини глубины небес,

Из новояза бредовых словес,

Из прошептанных на ухо заклинаний,

Из полуночных костровых камланий, 

Из прозорливости ночных бдений, 

Из пространства безликости и прибоя,

Где людской род обитает... в неведении 

Испокон и во все времена вечной эры. 

Стихи приходят из ниоткуда,

За ними всегда... пропасть безвестия. 

Покуда открыта всем вéтрам земля,

Покуда в смятении легкокрылая Душа, 

Покуда стих в облаках и ангелах живет,

Мы Чистотой омыты во все времена. 

И Светом омыты во все времена.

И наша безликость простима Небесами. 

И в скалах стихи каменные живут,

Не ведая затаенных в веках смыслов. 

Облака гурьбою на восток плывут – 

В страну подветреного прибоя. 

Стих исковеркает слова,

Тонут в бредовости смыслы –

Постичь семантике не дано 

Музыку глухой бездны. 

Стих – полуночный шепот звезды!

В нем отражены грусть Вселенной!

И перечислены пролетевшие дни

От начала... 

до неистовости Глагола!

И радость извечного Бытия! 

Я есмь Ты!

*** 

Блуждает в потемках сознание,

Не найдя искомую серебряную нить.

Не обнаруживая изначальное знание

Чтоб не усомниться подлинности бытия,

И чтоб в рамках дозволенного жить, 

И чтоб не заплутать 

в лабиринтах чугунного литья,

Как попавший в сети условностей неофит. 

И мыслям, и сомнениям нет конца, нет края,

Треплет застарелые чувства дальний ветер играя.

В захудалом ветреном вечере позднего мая,

Я очнулся в недрах необъятных гор и долин, 

В дебрях невычисляемых главных кривизн. 

Не зная ни правил, 

ни обрядов неведомого мне края, 

Попал в странный спектакль под названием – Жизнь! 

***

Ночь заглянула через окно,

В мою полуночную каморку,

И развернула звездное панно,

И звала в южную Майорку.

В просветах звездной рвани,

Белело заблудшее облако,

Развернулось серое далеко. 

Запахло поздней геранью.

Жизнь не в напряг, а в минор. 

Обещала успокоившая ночь,

Через лики серебряных амфор,

Ночные тени уходят прочь.

Черный пилигрим — забредшая ночь,

Поет свою грустную серенаду, 

Луна — неба белесая дочь,

Ходит заветными кругами.

Чернеет воздушный Звингер, 

Гремит нескончаемыми пирами, 

Где то далеко наугад,

За синими ветрами,

За ночными неугасающими кострами.

Где ходит по кругу стар и млад. 

Где блуждает заблудшая душа,

Где темень кружит не спеша, 

Где осколки неба падают клочьями.

Где чужие оловянные берега, 

Живут понарошку ночные люди,

В томлении и в радости. 

*** 

Созвучие музыки в словах –

Это и есть Стих! 

Обитая в ярких неземных снах,

Мучаясь беззвучием иносказанности,

В недрах мироздания затих 

Выраженный словесно, заумно, 

Потерянный извечно... Настоящий миг!

В моменте иллюзии настоящей

Замирает снова... замолкая неистово, 

Зверино в пульсациях слов ожив,

Обреченный на безмолвие... Крик! 

А мы обречены на жизнь вечную, 

И в словесной наполненности бытия, 

Стремясь извечно к точке конечной.

Бьется жуть... называемая Жизнью!

Космос, как прежде, бессловесен и тих.

Только полями... и воздушными рвами, 

Звериными пульсациями слов ожив,

Искривленный ложным величием, 

Парит вековечно... 

изреченный... израненный Стих!

И Первозвук безлико летает 

между Мирами, 

Где мы – обреченные Дети неба!

Я есмь Звук!

Я есмь Бытие! 

*** 

Серых дней... серая череда,

На небе поселился Бог облаков.

Грустит он тихой печалью 

Над силуэтами серых городов.

Тихо плывет задушенный плачь,

Всхлип умиротворенный уходит не спеша,

Бродит по перевернутой аллее

Кошачья неприкаянная душа.

Где-то в глубине нескончаемой серости,

В потоке неясности, ненастья серых дней

Через плотную завесу сырых облаков 

Растекаюсь по времени, по судьбе моей. 

В этой стороне нет правды, нет печали,

И тут обрываются истеричный вой и гам.

И вот, кружась в бешеном хороводе, 

Этот странный мир падает к моим ногам. 

И опять... нескончаемая зима,

И опять... затянутое серостью небо.

Висят от улицы до улицы провода,

Тянутся нескончаемые колоннады, 

А на ветру резвятся рваные заветы, 

И лица, перевернутые у Мудрости древа,

Еле шепчут дрожащими губами: 

«Мы дети... пропавшего навечно синего света...

О, дети мои... когда прекратится плачь неба?» 

***

ХОРОШО, ЧТО МЫ РАССТАЛИСЬ

Хорошо, что мы расстались,

Пошли по разным тропам,

И в глухомани

неизведанных ристалищ,

Построим каждый свой вигвам!

Жить мне стало проще,

А ведь мы, по сути, не расстались,

Тебе – керосинка... с лязгами...

А мне свечи достались.

Мы поделили мир пополам,

Тебе – сбруя историческая,

А мне – танки и пушки,

Потому что я мужчина!

Тебе – луна в подлунном мире,

А мне – немеркнущий свет!

Истираем мы еще подошвы,

В тех Вселенных, где вообще нас нет!

Хорошо, что мы расстались,

Пошли по разным тропам,

И в глухомани

неизведанных ристалищ,

Построим каждый свой Ашрам!

***

И это было бесконечно в мае,

Над землями беззвучно пролетая,

Засеял все поля и небеса

Красотами извечного рая

Создатель, плоды пожиная!

И был он особенно прозорлив

В начале вечнозеленого мая! 

В глухой чаще в начале мая

Рос невиданной красоты цветок!

Ароматы чудесные нес он в округу

Поверив в земную сущность рая! 

И земля красотами была осыпана,

И люди поверили в Благость,

Одуванчиками земля засыпана

Всечасно Детям земли в радость. 

Бледным цветом зеленым

Едва тронута Весенняя акварель.

Повинуясь силам неуемным,

Звучит пьянящая Свирель. 

На тихой окраине сада. 

Грустит беззвучно...

вчерашний Апрель. 

Звенит крыльями Перепел, 

Пролетевший тысячу земель. 

А я ведь жил всегда в начале мая,

И ветер безмерностью степей играя,

Провожал меня в путь бесконечный,

И дорога лежала в Путь Млечный!

А я ведь жил всегда в начале мая! 

Я есмь Ты! 

***

Ночь заглянула через окно,

В мою полуночную каморку,

И развернула звездное панно,

И звала в южную Майорку.

В просветах звездной рвани,

Белело заблудшее облако,

Развернулось серое далеко.

Запахло поздней геранью.

Жизнь не в напряг, а в минор.

Обещала успокоившая ночь,

Через лики серебряных амфор,

Ночные тени уходят прочь.

Черный пилигрим — забредшая ночь,

Поет свою грустную серенаду,

Луна — неба белесая дочь,

Ходит заветными кругами.

Чернеет воздушный Звингер,

Гремит нескончаемыми пирами,

Где то далеко наугад,

За синими ветрами,

За ночными не угасающими кострами.

Где ходит по кругу стар и млад.

Где блуждает заблудшая душа,

Где темень кружит не спеша,

Где осколки неба падают клочьями.

Где чужие оловянные берега,

Живут понарошку ночные люди,

В томлении и в радости.

***

Белое безмолвие... белой страны, 

Где шаги слышны, и не слышны...

Где тени пропадают безвозвратно.

Где становится явью... полусон. 

Еле волоча ноги... бредут Снежные клошары,

Седые, как лунь, рваные в клочья шаровары...

С ликами, стертыми летним знойным загаром,

И пахнут извечно... зимним спёртым перегаром.

А на небе... висящие... грустные тополя... 

И гремит гулкое эхо... невнятно. 

Где мир? Где запоздалая ныне весна?

В ответ прошумела... тишина... стократно. 

Окутывают страх и одиночество,

Во всей Вселенной Ты только и есть!

Зачем Ты будто бы решаешь

Неразрешимый... снежный квест?!

Как мне не хватает Твоего могущества,

Бушующей бураном... твоей Неуемной силы,

Над кельей земного затворничества

Алеет флаг потерянной... Неутоленной жизни.

Как хочется аукающей Звездной тишины

Звездочёту зимнего... 

серого, стылого пространства.

Очередной гость Матушки Земли,

Возжелаешь ли ты...

благости сладостного барства?!

***

Я бы полюбил тебя в феврале,

На самом лютом... неуютном дне,

Когда время сгорает неумолимо,

В предзакатном красно-желтом огне. 

Я бы полюбил тебя в диком марте –

Ранней весны слякотном авангарде,

И друзья... с трудом узнали бы меня,

В горластом рехнувшемся барде.

Я бы полюбил тебя... в изумрудном апреле,

Под звуки ранней соловьиной трели,

В тумане утренней белой акварели,

Между сном... и явью безумной недели.

Я бы полюбил тебя в сумашедшем мае,

И все пересуды... выбешенных презирая,

Жили бы мы... под крики позднего журавля,

В нашем выдуманном маленьком рае.

Я бы полюбил тебя... в будущую Весну,

И ветер, дуя в свою шальную дуду...

Приветствовал бы наш весенний шалаш,

И нашу искристую... синюю Звезду.

Я бы полюбил тебя... но, вот прошла Весна!

На небе... давно растаял журавлиный клин,

Только ветер разгоняет нахлынувший сплин,

А в потускневших глазах... извечная тоска!