Алихан Джакошев. Загодя непонятые рамки

Ведомый строгою волной,

На картах отпечатанным за гробом,

От нас плывущим, только вскрой.

Где гроба нет, там дух искали,

Где нету духа, там нет нас,

Где человек, где замерзают

И разбиваются о фарс.

Корабль ищут потаенный, откуда потекли кнуты её волос кривосоленных ,

Но само море ей путы

И матерь, и отец, сама она без моря неродима,

Мертва там, что жива,

И тем жива, что солнце пылом

её на небо голос

взамен на пламя,

поэтов фат

из глас её расторгнет,

ведь море пожелало говорить с богами,

с любым из встречных защищаясь от себя,

ведь море и не знало,

что общими устами рисуется иллюзиат.

В воде хохочут красные вороны,

Как шелк облеплённый влагой,

Сегодня я стоял у моря,

Сегодня труп приплыл на Запад.

И каждый день стою у моря,

Все те же локоны парят

На волнах повторяюще знакомых

Я слепо к морю устоял,

Но ноги Кратеры оставив

По разбегающим пескам

Глубины светлые встречались,

Мне повстречались сотни дам,

Чьих волос я в ожидании

На берегу сплетал и как

Я есть, вокруг колонной,

Хордой, знамя всё поджигал и поджигал.

Где мертвый мертвому душа

Из речи горестной живого.

Где скорбь дыхание отца

Одно разбившее на много.

***

Я смотрю телевизор в комнате,

В комнате две двери,

В комнате одно окно,

В комнате ночь.

Кто-то ругает меня за шум глядя из окна.

Соседка стучится или ломится,

Она открыла дверь или я,

Я стою перед ней держа дверь,

Её морщины и глаза мною колятся,

Она вторглась, но говорю я,

Не замечая, что она только слушает и испуганно смотрит, так плоско в глаза,

Аж режет бумагой взгляда.

Я извиняюсь, я договорился, о чем я с собой договорился, говоря ей что-тo?

Я снова ложусь на диван,

Я снова смотрю телевизор,

Я снова слышу открытые окна

И споры соседей.

Другая дверь, не мешайте мне спать!

Трое официантов в белых костюмах задирали девочку, задрали ей юбку,

Задрали меня этим.

Мухами они разлетелись по люстрам ресторана,

Только моя рука ногтем зацепила их невозможно мерзкие мне лыбы.

Я иду по ресторану и меня подзывают друзья, но кто они,

Я доверчиво сыплюсь в ведро обсуждающее песчинку.

У неё орлиный нос, химзавивка, больше шапка, чем волосы.

Она монотонно хвастает о себе, о ней монотонно хвастают, она молчит,

Я её ненавижу за взгляд,

Она им себя омывает,

Итак чистую,

Так пристально смотрит в глаза,

Эти одинокие глаза,

Они и меня помыли...

Они! Твари, подонки!

Я вижу одного из троицы

И кулаки сами лезут им в рожы,

Такую улыбку нужно разбить,

Это охота.

Они глупо радуются жизни в клубах, саунах, так много грязных бань.

Я глухо радуюсь охоте на них, по кулуарам не видя ничего кроме их мирно-скалящихся морд.

Встань! Встань! Встань!

Резиновые тела встречают мои руки,

Они всегда доступны, всегда убегают,

И вот.

Со змеёй в мешке. С разъяренной ланью вблизь меня.

Я вхожу в такую тёмную баню, крупную,

«Ещё одна» кажется мне, все та же вечная охота,

Они весело убегают продолжая беседу о скидках в пивнушке неподалёку,

Пересчитывают деньги и не замечая, как всё сильнее мои руки их калечат, они лыбятся, и ускользают.

Змея окутавшая лань, лань топчущая змею и всё это на нас.

Я бегу? Я бегу первым. Молча смотрю, как второй кричит, что

Они забрали первого, третий только лицом показал, что забрали второго, мы падаем.

Третьего нет.

Я снова в комнате.

Камни, пыль, и игровой автомат закрывающий всё остальное.

Мелочная купюра листом выплывает из аппарата, их пересчитанные денюжки.

Почему я от неё убежал?

Загодя непонятые рамки

Философия,

Где глупцы ходят сквозь стены,

Силы свои отдавая мертворожденным и сонно-созданным.

Снова копьями,

Бед бубны гонят отдельно,

Великостих повторяя.

Не тот учёный, миф основанный и скверно познанный.

Как древо срезанное не из жизни, но трудящееся.

По телу бездны ноя, но сами в себя ходящие.

Ствол от истоков в стороне и не был там ни разу.

Шёпот Изопов шторм огреб

Шёл перед розой человек,

Имя питал миражем.

Пил, о, София!

Ты где? Пуст ацефал шаблонно говорящий разное в устах плохих учеников по тропам забиравшись, когда равнина кругом.

Палено песню кроя: так почему же копьями агрессия звучит?

Как под рукою лишь бы отсмеяться всем в ответ.

Лишь больше хуже отсмеются дураки.

Мы.