Выживание

Анна Каган, узница лагеря «АЛЖИР» вспоминает страшные годы, проведенные в так называемой 26 точке.

Большой участок был обнесен проволокой, по которому бегали овчарки, в нескольких местах находилась охрана в сторожевых будках. Внутри участка были бараки, каждый человек на 200. В середине в 2 этажа сплошные нары. У входа в барак отгорожено небольшое помещение для длинного умывальника, а в начале барака стоял стол для дневальных, которые дежурили посменно. Они были из нашей среды. В каждом бараке была староста, назначенная начальством свыше. В конце отсека было небольшое узкое помещение, в котором находилось человек 10. Потом там жили наши лагерные специалисты, жила и я, когда стала начальником планового отдела, жила там и староста барака.

Вокруг удлиненного барака была завалинка для утепления. Во время пурги бараки заносило снегом выше крыши, и каждое утро отгребали заносы, прежде чем выйти из барака. Ежедневные проверки, переклички, каждый откликался, не дай бог, не сбежал ли кто. Во время пурги, в столовую, которую сами же построили в виде барака, ходили комнатой, чтобы не затеряться. Пурга – дело серьезное. Заметет и унесет, обратно не вернешься и замерзнешь. Такие случаи были.

Люди приезжали, строили новые бараки. Все одинаковые. Отапливались они камышом. Сами же камыши заготавливали, рос он вокруг в воде. Жали в снопы, просушивали. Работа была тяжелая. Легкой работы в лагере не было. Построили небольшой кирпичный завод, основным строительным материалом был саман. Его сами же формировали, предварительно месили глину с камышом. Сами клали саманы, штукатурили, белили, печки клали.

По анкетным данным лагерное начальство выявляло строителей. Возглавила строителей инженер-строитель Рая Шведчикова, ее помощницами были Люда Золотова и Зайцева Вера. Всех остальных привлекали на общие работы, мы были разнорабочими. Нам было тяжело физически и очень горько было морально.

В конце концов, собралось до 6 тыс. человек, всех обеспечивали жильем, столовой, построили больницу для вольнонаемного состава и для заключенных. Начальство отыскало среди нас врачей. Порядок в больницах был образцовый. Построили даже маленькую психбольницу, нашлись и врачи-психиатры. Были и психбольные, это те несчастные женщины, у которых нервы не выдерживали сложной ситуации. Были случаи заболеваний на половой почве, сама видела одну из таких больных. Интересная, молодая женщина бросалась на стенки, ей нужен был мужчина, было больно на нее смотреть, как она металась, не могла себя сдерживать. К счастью, таких было немного.

Лагерь разрастался. Перешли к производственным делам. Стали вызывать специалистов разных профилей, прежде всего агрономов, зоотехников, ветеринаров, экономистов, учетчиков, нормировщиков, инженеров- механиков и других. Было опрошено до 100 экономистов. Искали людей подготовленных, знающих планирование, хозяйственный расчет, вопросы труда и нормирования. Был создан плановый отдел лагеря, куда была отобрана и я. Вновь создаваемое хозяйство было сельскохозяйственного направления, многого я не знала. очень волновалась. Боялась подвоха, пошла к начальнику лагеря, умоляла не назначать: «Дома у меня остались двое маленьких детей, я хочу к ним вернуться. А если я не справлюсь с работой осудите, добавите срок, не надо назначать». Переубедить не могла, но он обещал, что будет помогать. С душевным трепетом, готовая к самому плохому, приступила к работе. Начала приглядываться, учиться у отраслевых специалистов, налаживать с ними контакты. Они не знали основ планирования. Это были чудесные женщины, также, как и я, работавшие в разных сферах хозяйственной деятельности. Из отраслевых специалистов был создан производственный отдел. Там были в основном агрономы и зоотехники.

Была назначена старшим агрономом Матильда Ивановна Сенцова. Прекрасный организатор, знающий агроном, она сумела подобрать себе помощников и развернула вместе с ними огромную работу по освоению целинных земель. Помощницей у нее была милейшая Нина Завойка, хозяйственная работяга. Много стояло задач перед агрономами: за пределами лагеря провести изыскания почв, строить полевые станы, получить тракторы, сеялки, комбайны и другую технику, обучить людей. Подобрали кадры, которые смогут работать трактористками и комбайнерами, были созданы ремонтные мастерские. Стояла задача и подготовки семян для посевной, подготовки почвы к севу. Была создана опытная станция, с опытными полями, в которой пошла серьезная, кропотливая работа по отбору семян, по селекции. Шла интенсивная переписка через лагерное начальство с институтами и станциями, получали образцы семян. Высаживали в опытном поле, определяли лучшие образцы.

Началась работа по борьбе с эрозией почв. Работу на опытной станции возглавляла сначала Богомолова, потом Зайцева Александра Алексеевна. Это замечательный специалист и ученый. Сами проводили мероприятия по снегозадержанию. Машин не было, работали вручную (тяпками) и приходилось выводить за пределы зоны большое количество людей, чтобы сгребать валки, задерживать снег. Женщинам нашим это было очень тяжело, а выхода никакого не было.

Вместе с работами по освоению новых земель, начались заботы по овощеводству. Построили парники, теплицы. Руденко Галина Ивановна - опытный биолог, серьезно осваивает овощеводство. Начались работы по освоению земель под огороды, строительство парников и теплиц. Была большая переписка с научными институтами и хозяйствами, получали образцы семян, шел отбор. Сажали картофель, но предварительно подвергали его яровизации, для чего был отведен специальный барак, была своя морковь, свекла, капуста и многое другое.

Развернув огородничество, начались работы по мелиорации. На всех полях были прорыты канавки, куда шла вода, подаваемая насосной станцией. Была построена небольшая электростанция, на движке работали женщины, но помнится, было и несколько мужчин, ранее отбывавшие наказание. Охрана оберегала женщин от общения с ними, но впоследствии кое-кого уберечь не смогли.

Также были отведены земли под бахчевые культуры, выращивали арбузы и дыни. Не только была своя бахча, но отвели земли и под сады и даже цветоводство. Росли яблони, груши, сливы, вишни, разные кустарники под ягодами. В теплицах - цветы, кое-где в зоне, особенно за зоной, были клумбы, из цветов, выращенных нашими чудо-труженицами. Конечно, бахчу и фрукты могли пробовать в основном те, кто там работал. Эти плоды уходили за зону.

Внутри зоны, около бараков, посадили тополя. Аллеи из тополей, как полезащитные полосы, появились на огородных, садовых, бахчевых и других участках. Издалека видны были цветущие зеленые поля, кругом окаймленные деревьями.

Мы, благодаря своему труду, жили на обжитом участке, а не в оголенной пустой степи. Мы были первоцелинниками, до нас – высланные кулаки. Кто из них был справедливо сослан судить не могу, но уверена, немало пострадало зря, были среди них люди очень умелые, толковые, обосновавшись там, создавали свое хорошее хозяйство.

Мы шли своим путем – создавали совхоз. Был он в ведении МВД, а мы его работяги – строители, созидатели, вкладывали в него свой мозг, свои знания, свой огромный и непосильный труд. Зоотехники занялись животноводством. Построили фермы для коров, для молодняка, помещения для быков-производителей, свинофермы, гусефермы, инкубаторы для кур. В конюшнях содержались рабочие лошади, шла работа по воспроизводству конного поголовья. Была построена ветеринарная больница. Все строилось из самана, примитивно. Тяжело работалось нашим женщинам. Зимой, особенно в пургу, холодно, не видно ни зиги, не выйдешь за порог, а скотину кормить и поить надо, коров доить и убрать навоз. Навоз вывозился на поля. С поля возили заблаговременно скошенную, засушенную траву, собранную в скирды.

Работа животноводов и полеводов все время перекрещивалась. Зимой скотину сгоняли в помещения, летом гоняли на выпасы. Искали места, где есть влага, можно прорубить колодцы.

Возглавляла животноводство зоотехник Усыченко Прасковья Дмитриевна, звали мы ее запросто Прыся. Она и была всегда в делах, хотя, разговаривая, она по-доброму улыбалась. Конным делом занималась зоотехник Катя Савельева, славная, невероятно трудолюбивая. Наши женщины делили все радости и горести. Радость – хороший надой, здоровое поголовье, есть корм, нормальный отел.

Но были и огорчения, переживания. Ведь животные тоже болеют и умирают. Бывало, не хватает транспорта, на улице непогода. Кончаются корма, не подвезли воду. В помещениях ночью темно, еле мигают лампочки. Сколько неприятностей, начальство призывает к ответу: «ты виноват!». Вместе с ними оказывалась виноватой и ветеринарный врач Деткова Ксения. Это был добросовестный человек, неоценимая труженица. Когда она спала, без конца ее вызывали на фермы, в конюшни, на свиноферму, гусеферму, или она принимала скотину у себя на ветеринарном пункте. Любила и очень жалела животных. Как-то в момент откровенности сказала мне: «Я вся в работе, а сердцам там, дома, ведь остались дети, как они?». Они остались в Белоруссии.

Была у нас отстроена свиноферма, поголовье породистое, свиноматки и хряки на подбор. Все пищевые отходы лагеря шли на корм в свиноферму. Была и гусеферма, там работала еще одна прекрасная женщина, Евгения Весник. Когда она выводила стадо, помахивала прутиком и пела ему чешские народные песенки. Я ее хорошо запомнила. Когда в 30-е годы было поднято движение жен - общественниц ИТР - она его возглавляла, а муж ее был тогда директором крупного завода на Урале. Я была представителем этого общества на карбюраторном заводе, где работала, и была послана делегатом на съезд жен-общественниц. Съезд был в Кремле, в Зимнем дворце, обставлен пышно, торжественно. Председательствовала Весник, в президиуме был Сталин и ряд других видных политических деятелей. Было много восторгов в адрес общественниц, помогающих своим движением мужьям в осуществлении планов пятилетки, были исступленные восторги в адрес Сталина. Но предупредили нас заранее, цветов в президиум Сталину не бросать. А через пару лет, после таких восхвалений и ликований, мы встретились с Женей Весник в лагере. Парадокс, не правда ли?

Когда началась Великая Отечественная война, наше хозяйство было уже настолько сильным, что нам прислали на временное содержание часть перегонного скота из оккупированных районов. Наши женщины и с этой задачей справились отлично. Были в хозяйстве мельница, маслозавод, овощехранилище. Маслозавод возглавляла Якубович, овощехранилище - Ира Герцева. Каждая вкладывала в дело свою душу, всю себя. Были пекарни, пункты хлебораздачи, художественные мастерские, где трудились художницы, кукольная мастерская. Были пошивочные, разные ремонтные мастерские, вязальные мастерские, гончарное производство.

Для пожилых, ослабленных и просто умеющих шить было решено построить фабрику, где было швейное производство, вышивальное и вязальное. До войны для лагерей шили телогрейки, ватные брюки, белье. Вышивали скатерти, салфетки, посылали в торговую сеть. Вязали для лагерей из толстой пряжи носки, варежки. Было завезено 250 швейных ножных машин. Возглавила фабрику старая коммунистка, ранее работавшая на Украине директором фабрики Анцис Марьям Лазаревна. Честная и принципиальная женщина, хороший организатор, укомплектовала фабрику людьми, научили тех, кто не умел шить, вышивать, вязать. Вышивальное производство возглавила ее помощница Ковалевич Мария Валентиновна, киевлянка. Женщина со вкусом, очень тактичная. Появились сменные мастера, фабрика набирала силу. Появился и свой плановый отдел, которым руководила Женя Генкина – умная, энергичная женщина. Муж ее был начальником политотдела железной дороги в Днепропетровске. Плановый отдел фабрики работал самостоятельно, но был в подчинении нам, плановому отделу лагеря. Когда началась война, фабрика получила задание – шить военное обмундирование - гимнастерки, брюки, белье. Женщины выполняли задание с отдачей, с полным сознанием долга. На фабрике был прикреплен военпред, он принимал продукцию и отправлял по разнарядкам. Все работы были им оценены на «отлично».

Все мы были женами своих арестованных мужей, всем нам дали одинаковый ярлык «Член семьи изменников Родины», ЧСИР. Прошли одинаковую унизительную процедуру с черным вороном, тюрьмой, этапом. Все разлучены с детьми, близкими, родителям. Все семьи разорены, опозорены. Знакомые нас боятся, близкие с риском для себя давали о себе знать, но никто нас не принимал, все обходили! До сих пор непонятно, сначала всем давали 8 лет исправительно-трудовых лагерей, потом появились даже 3-летки. Некоторые были различия: кто-то приехал с детьми, кто-то с вещами. Но это не из Москвы. Было у нас немного детей, забрали их у родителей, содержали в специальных детских учреждениях при лагере. Трагедия началась, когда дети подросли, их отправляли в детприюты. Сколько было горя и слез. С вещами приехали азербайджанки и из других мест Закавказья, им сказали, что едут к мужьям, вот они и прибыли с одеялами и подушками, кое-каким скарбом. Досталось тем, у кого не было востребованной специальности: партработники, а таких было много, преподаватели, словом, гуманитарии. Пришлось им быть на общих работах или переобучиться на курсах.

Трудно было ослабленным и инвалидам. Их сгруппировали в отдельный барак. Одевали нас в телогрейку, ватные брюки, ушанку, бутсы (большие тяжелые ботинки), давали рукавицы, кофту и юбку. Все были одинаковы, а среди нас было много молодых и интересных, которые и при таком обличии умудрялись как-то кокетливо надеть ушанку, приладить по себе телогрейку. Они оставались женщинами, невзирая ни на что.

Целый год мы были в полном неведении. Переписка нам была запрещена. Газеты и всякая литература тоже. Начальство устраивало обыски, в нашем совсем скудном скарбе без конца чего-то искали. Наверно для того, чтобы держать нас в вечном страхе, чтобы непрестанно помнили, где мы и кто мы. Заключенные, коротко «з\к», а каждый из них «гражданин начальник».

Когда немного теплело, после изнурительного труда, выходили на завалинку своего барака и с тоской смотрели на проволоку, будки, собак, переговаривались между собой. Каждый помнил, что откровенничать нельзя. По отдельным фразам было понятно, что каждая ждет чуда, придет освобождение, и мы вернемся домой.

Когда, в начале нашего пребывания в лагере, прибыла какая-та комиссия ГУЛАГа, сколько было надежд, что приехали разбираться. Нашлись женщины, которые к ним обращались с заявлениями, с разными требованиями. Помню выступление одной, которая сказала, что она старый член партии, перечислила свои огромные заслуги перед революцией, требовала своего освобождения. Комиссия была и уехала.

Распорядок был у нас такой: с вечера поверка, потом ранний подъем. Те, кто имел постоянную работу в зоне, шел самостоятельно, кто за зоной, подходил к проходной и конвоир доводил до места работы. Те, кто шел на сезонные работы, вместе со своими бригадирами и специалистами, выстраивался в шеренгу у проходной, и под охраной стрелков двигался за зону на место работы. Бывало охрана была слишком резвой, кричали на отстающих или нарушающих строй, могли пригрозить «стрелять буду».

Много работы было и учетчикам. Надо было подытожить выполненную работу за день и от этого, от процента выполнения плана, зависело получение хлеба и др. продуктов.

Иногда, по вечерам, с разрешения начальства, а порой самостоятельно устраивали концерты. Пела солистка оперы Екатерина Оловейникова, читала актриса театра им. Вахтангова Варзина. Было много талантливых женщин, и такие вечера были нашим маленьким праздником. По государственным праздничным датам нам не разрешали концерты и даже старались омрачить настроение очередными обысками. И все же потихоньку собирались и как-то отмечали. А женщины, работающие в столовой, умудрялись в будни сэкономить, а к празднику чем-то нас обрадовать неожиданным, небудничным. Если была какая-либо булочка, это уже было здорово!