Бекнур Кисиков. Эстет и Прораб

Мой приятель, назовем его условно Эстет, решил отремонтировать свой весь нагламуренный офис. Другой мой приятель, профессиональный строитель со стажем, назовем его Прораб, управляет полудюжинкой ремонтных бригад. Я позвал их на кружку янтарного безалкогольного в один из недопабов города, поговорить, развеяться и заодно состыковать и обсудить возможное их сотрудничество. Они, конечно, знают друг друга, но мягко говоря — не дружат, далеко не дружат.

Прораб стал моим приятелем в период моей неудачной учебы в Аматинском институте инженеров транспорта (ныне КазАТК). Обычно, на заочное отделение АлИИТ поступали жители приказтемиржоловских южных станций, кем и является наш Прораб. Но поступил он не на железнодорожника, а, как и я, на строителя, на престижный в АлИИТе факультет ПГС (промышленно-гражданское строительство). Прорабу на то время было уже за двадцать, отслуживший в стройбате, уже имеющий за плечами опыт работы каменщиком на стройках, Прораб пришел в свой профильный альма-матер, в то время, как я, поступил туда, так как конкурс был маленьким и было меньше блата, чем в других престижных ВУЗах. На вступительных экзаменах я помог Прорабу с парой задач по математике, в результате чего он успешно прошел конкурс и влился в многочисленную армию студентов. Прораб отблагодарил меня хорошей гулянкой в Алматушке. С тех пор мы с ним и сдружились. Меня не хватило надолго в техническом ВУЗе и после первых экзаменов по Начертательной геометрии, Сопромату, Инженерной графике и…Общему Курсу Железных Дорог, наполненных фантасмагорическими задачками, я слинял в гуманитарный, словоблудный КазГУ. А Прораб остался. И доучился до синего, во всех смыслах, диплома. О погрузнел, наработал нерв в виде небольшого пуза, полысел и заматерел на тендерах и быстрорастворимых стройках. Он стал олицетворять собой живчикового, оборотистого представителя своей отрасли. Мораль у Прораба была своеобразной, если он вообще не считал ее какой-то абстрактной блажью. Советская строительная привычка что-нибудь хапнуть на работе, хоть пару гвоздей, плотно впиталась в его плоть и кровь и в своих заработках он ничем не гнушался. Впрочем, это характерно для многих отраслей.

С Эстетом мы подружились еще раньше, он был другом моего друга, или даже его родственником. Я и сам позабыл, когда мы стали приятелями. Эстет родился и вырос на престижной Тулебайке в семье потомственной интеллигенции и являлся классическим, снобствующим алматинцем в третьем поколении. С детства получил весь набор элитного образования в алматинской спецшколе, далее — в престижном ВУЗе Москвы, и, наконец, получил PHD в одном из ВУЗов Европы. В науку его не тянуло, и он, проработав немного времени в разных международных компаниях, открыл свой бизнес.

И с Эстетом и с Прорабом интересно общаться, с каждым — по своему. Эстет отличается изысканным вкусом во всем: в музыке, кино, литературе, одежде, в жилище и прочее. Он безупречен и гармоничен, с ним интересно беседовать на разные темы, насколько позволяют мои познания предмета, потому как не каждый может поддерживать беседу с ним на должном уровне.

Прораб более прост, у него приземленные желания и пристрастия. Но тем менее, у него своя, особая, наработанная житейская мудрость, позволяющая судить о любом предмете с убедительной точкой зрения.

Они оба отзывчивые и добрые люди, но когда встречаются за моим столом, становятся необузданными горячими спорщиками. Они ругаются по любому поводу. Ругались они по любому поводу. Эстет ненавидит таких как Прораб, считая их наглыми аульчанами, загадившими город. А Прораб не остается в долгу, и традиционно корит Эстета за оголтелый манкуртизм и плохое знание родного языка.

Я надеялся, что они хоть в этот раз не будут ругаться, так как повод был сугубо деловой. Но не тут-то было. Тема неожиданно коснулась родителей, и заядлые, давние антагонисты снова вспыхнули словно порох. Эстет не считает нужным жить с родителями и отделился от них давно. В целом его принцип – никто не обязан заботиться о родителях, а весь этот пресловутый сыновий долг – это какой-то не прагматичный, средневековый атавизм… А механизм его безупречной логики не принимает эмоциональные отступления.

А Прораб, наоборот, перевез в город родителей, и даже часть родственников, и создал в своем доме небольшой аул. Эстет считает, что в результате перенаселенности, дом Прораба стал напоминать цыганский табор. Надо сказать, что у Прораба дома действительно постоянное столпотворение: постоянно околачиваются непонятные родственники, односельчане и просто соседи, и это все напоминает скорей какую-то гостиницу с постоянно снующими людьми, нежели приватное семейное гнездо. Но Прорабу это все нравится, ему по душе постоянный шум, гвалт и толпливость. Он считает, что гости – это подарок судьбы, и его двери всегда должны быть открытыми для них. У Эстета же дома все дисциплинированно, убрано, все на своих вещах, и гармоничный фэншуй при приглушенных тонах и голосах. Даже его дети не так шумны и заметны, как Прорабовские….

… А тем временем спор все больше разгорался, рискуя перейти в драку. Я пытался их урезонить, но они даже слушать меня не стали. Они утонули в неистовой ссоре …Эстет, с красивой пафосной речью и вкраплениями умных словечек, и Прораб, с акцентом и вставками и переходом на казахском…

В результате, Эстет с негодованием отверг сотрудничество с Прорабом, и нервно дернувшись, резко поднялся и покинул нашу компанию, даже не попрощавшись. Прораб, немного поматерив и покостерив его в спину, перешел на более крепкие напитки со словами: «Я бы все равно не стал батрачить на этого манкуртенка».

… Сегодня днем, Эстет позвонил мне и на обиженно- эмоциональных тонах попросил не сводить его больше с Прорабом, и даже вообще не упоминать о нем…

Как я мог вообще предполагать, что эти двое смогут сработаться. Мало того, что испортили мне вечер, так еще оба, почему-то обиделись на меня.

Фото: meshok.net