№ 3 от 19 августа 1948 г.

Валечка моя родная!

На днях получил твое письмо без даты. Это второе пись­мо, полученное от тебя по приезде сюда. Позавчера полу­чил и телеграмму. Почему Ляля решила ехать так рано, ведь она думала поехать к 10 сентября? На ее месте я бы все-таки использовал полный отдых, хотя бы до 1 сентября и непре­менно в горах. Видно, она еще не умеет ценить условия отдыха и важность его. А ты не внушила ей, не удержала в го­рах, и сама почему-то торопилась в город. Для всех вас са­мое важное было в воздухе, в горном климате. Когда хвалят Кисловодск, то особенно подчеркивают о значении возду­ха, климата. Называют Кисловодск “климатической стан­цией”. Здесь высота почти совпадает с высотой 1-го дома, около 900 мест. Правда, здесь нет смен, резких перемен тем­пературы дня и ночи, и, самое главное, тут часто дует про­хладный ветерок. Это особенно приятно для меня. Он напо­минает мне родные мои северные степи, где тоже летом бес­прерывно веет такой прохладный, ласкающий ветерок. Ал­матинские горы не имеют этих ветров, но, за исключени­ем его, все, что есть в климатических условиях Кисловод­ска, так похоже на наши горы, особенно района 1-го дома или Уч. городка.

Жаркие дни бывают, оказывается, и здесь. Тут не­сколько дней была душная, жаркая, нестерпимая пого­да. Старожилы говорят, что так не было за многие годы. Эти дни плохо повлияли на меня. Я не находил себе места от жары и жажды. Часто пил воду, нарзан. И за последниепять дней восстановил, к своему огорчению, один кило­грамм 200 грамм из потерянных мною за 15 дней пять кило 600 грамм. И вот новую пятидневку, с установлением про­хладной ветреной погоды, снова крепко держусь за преж­ний свой режим.

Самочувствие у меня хорошее, пока за 20 дней ни разу не было сердцебиения, могу спать и на левом боку. Толь­ко немного начала болеть левая нога, какие-то нервно-мышечные боли, и сейчас начали делать дарсонваль. Пока принял восемь нарзанных ванн. Здесь ванны строго норми­руют, злоупотребление, кажется, вредно. За норму устанав­ливают 12-14 ванн на сезон. Мой врач говорит, что посмо­трим дальше, если понадобится, может быть, увеличим нор­му. Но мне приятен сам отдых в этом климате. Когда пре­кратят ванны, побольше буду принимать массаж, душ шар­ко и всякие прочие меры. Гуляю регулярно, утром и вечером подолгу. Потеря в весе за первые полмесяца у меня была ре­кордная. Но вот последняя пятидневка портит настроение. Говорят, что вначале много уходит лишней воды, и поху­дение идет интенсивно в начале, а потом теряют в весе все меньше. Мне бы хотелось терять непрерывно, посмотрим, что будет дальше. Здесь много людей сердечников и пол­ных, которые не могут нисколько потерять в весе, тяготятся этим, и даже боятся идти взвешиваться.

Ты писала, что Абдильда намеревается послать мне газе­ту, а он все еще не прислал. Достань, пожалуйста, сама этот номер и вышли мне непременно поскорее. Передай при­вет Абдильде, Бейсембаю, пусть напишут о новостях в Со­юзе и Академии. Я им тоже отвечу. Получил письмо от Гай­ши. Передай им всем большой привет. Как мой Жан – Эр­нашка, алтын мой? Хорошо ли кушает? Как здоровье, как себя ведет, стал ли умнее, послушнее? Воспитывай, Валень­ка, его, чтобы он слушался тебя, а не был бы шалуном не­послушным. Учи его, читай книги, делай, пожалуйста, вну­шения, чтобы слушался тебя хоть беспрекословно, требуй этого. А то ему уже скоро пять лет, но вспомню его шало­сти, как он бьет, обижает домашних и других детей, порой становится даже тревожно, как бы не вышел из него какой-нибудь нехороший мальчик, который и учиться будет пло­хо, будет безвольный, капризный, непослушный и пустой. Надо его заставлять заучивать стихи. Пусть ко мне в Мо­скву приедет, обязательно зная несколько стихов наизусть. Мы знаем, что у него хорошая память, а не упражняем, ненаправляем никак, и в результате вырастет как бы без вли­яния и воспитания родительского. Ведь страшно же, если выйдет каким-нибудь недорослем. Прежде всего пострада­ешь ведь ты сама. Ты все время около него. У тебя Лялень­ка получила хорошее воспитание. Дети у тебя – это были моей самой большой радостью, самым большим утешени­ем в моей жизни – ты при желании умеешь воспитать, вы­растить умных, знающих, старательных и развитых с ран­него возраста детей. Так приложи теперь все свое умение, силы и, главное, волю на трудное, но благородное воспита­ние Эрнашеньки нашего. Говорю благородное, потому что знаю: если ты приложишь усилия, из Эрнашки (с его при­родными задатками, с хорошей памятью, умом, смекалкой и характером) получится настоящий, одаренный, умный и развитый мальчик. Помни, Валюшенька, в этом деле ты от­ветственнее всех нас, и в твоих руках его будущее, и в этом самое святое назначение твое как хорошей, культурной и умной матери. Я ничего не стану требовать от тебя друго­го в такой степени серьезно, как этого. Давно как-то хоте­лось основательно сказать об этом и вот пишу по этому по­воду с такой надеждой, что ты так хорошо поймешь меня, не обидишься за напоминание (может быть, и лишнее напоми­нание) о нашем внутрисемейном таком распределении ро­лей и долга. Нынче мы непременно отдадим его в детсад. Так пусть придет туда не дикарь какой-нибудь, а воспитан­ный тобой мальчик из культурной семьи. От тебя я вправе ожидать хорошего, примерного для других казахских семей результата. Будь ты моей надежнейшей опорой в жизни, а первый в этом отношении признак – в облике детей тво­их, Эрнашки главным образом. Пусть нас с тобой утешит наша собственная незыблемая дружба и любовь, а также и дорогое, и радостное в детях наших. По мне, нет нам иного счастья в личной жизни. Приятельские отношения, друж­ба, компании среди знакомых – все это более-менее прехо­дящие условия. Смысл своего дальнейшего существования (когда еще 50 лет) я хочу видеть в общественном – в труде упорном, честном на благо общества нашего, и еще в семей­ном, личном – в тесной дружбе с тобой и в примерном вос­питании детей. И в этом отношении вспомни мои опасения за Эрнашку. Возьмись настойчивее, возьмись, пожалуйста, за него. Все остальное – твои опасения за Григорьевну, оби­ды на Умиш – все это так легко поправимо, Валечка, что, ей-богу, я не стал бы об этом так много вспоминать. Ну при­вет всем. Крепко-крепко целую тебя, скучаю по тебе.

Пиши обо всем подробно, обстоятельно. Пиши, как с квартирой Лели. Ставь, пожалуйста, даты в своих письмах.

Твой Мухтар.