№ 6 от 15 сентября 1949 г.

Валечка, золотая, милая моя!

Вот уже пятый день, как я в санатории. Телеграмму твою получил вовремя, огорчало, что вы переехали в город. А я в своем письме из Москвы так уговаривал тебя побыть с мальчиком подольше в горах. Но раз закрыли дом отдыха, все понятно. Продолжай заботу об Эрнарике и о своем здо­ровье в городе. Встречай меня цветущим здоровьем, а я при­еду вновь похудевший.

Здесь все по-прежнему, те же люди и те же порядки. Только лечусь нынче у другого врача – мужчины, опытный, заботливый человек. Санаторий и сейчас переполнен. Ком­нату отдельную получил на другой день [после] приезда. Начал свой режим. Опять гуляю подолгу, ем мало. Не пью алкогольного. А завтра вечером начинаю голодовку, тоже по-прежнему. Чувствую по себе, что уже начинаю худеть, хотя, конечно, говорить о больших результатах еще рано. Вообще начал сдавать с Москвы. Приехал сюда с весом в 91 кг. А в прошлом году начальный вес был 96,5. За месяц постараюсь похудеть хотя бы до веса последних дней про­шлого сезона, т. е. до 85. Из отдыхающих прошлого года ни­кого здесь нет. Нынче вместе со мной отдыхает Синявский, профессор, геолог – хороший знакомый Паустовского2. Он, оказывается, гостил у Паустовского и жил у нас несколь­ко дней в 41-м. Рассказал поразительную новость. Оказы­вается, недавно Паустовский развелся с Валерией и женил­ся на Тане Шнейдер – помнишь, с ним приходила блондин­ка, приветливая женщина. Муж ее был не то художник, не то режиссер и умер в Алма-Ате. Ее хорошо знают Абдильда и Сара. Паустовский ушел от Валерии, оставив квартиру и все имущество...

В санатории “Абай”, видимо, популярен. Много лиц по­чтенных уже говорило мне о своих хороших впечатлениях...

...Вчера получил молнию от Мухтара, просит телегра­фировать о моем согласии на “Победу” с откидным тентом. А я молнировал, что даром не надо такой машины, пусть до­бивается нормальной, хорошей, как у Абдильды, иначе не будем менять. Да, Валечка, мне срочно нужно рецензиро­ватъ рукопись Олидор – это ведь книжка о Калибеке. Рос­сихина телеграфировала уже сюда. Вышли, пожалуйста, если задержала до сих пор, срочно нужно эту рукопись.

Сокращенного “Абая”, даже первый том, не кончил еще. Вернее, пока не работал, хотя осталось немного. На днях закончу и вышлю, чтобы начала быстро работать Да­наш. Пусть только печатает без ошибок. Буду полагаться на ее чистую работу, а то по возвращении у меня не будет вре­мени на просмотр, вычитку ее экземпляра.

Получаешь ли письма от Ляленьки? Когда я уезжал, она жаловалась на простуду. По приезде сразу же послал теле­грамму ей, на квартиру. Не знаю, не получила что ли, не от­вечает до сих пор. Твое письмо еще не дошло, а жду его с нетерпением. Соскучился по дому, по тебе, так хочется по­слушать, почитать тебе. Пиши, ради бога, почаще, это край­не нужно, дорого мне. Пиши обо всех новостях. Как дела у Милы, у Абдильды? Закончил ли он свою поэму о Дмитро­ве? Передай ему, что на эту тему существует поэма Самеда Вургуна, пусть хоть познакомится, для сведения. Да, еще за­кончил сценарий о Дмитрове же бывший соавтор Абдиль­ды Арнштам. Его сценарий, главным образом, построен на Лейпцигском процессе. Насколько помнится мне – Аб­дильда тоже планировал подробнее отобразить этот момент в жизни своего героя.

8 сентября, за день до моего отъезда, из Москвы, я был в сценарной студии. Там обсуждали сценарий Абдильды и Погодина. Присутствовали Довженко, Арнштам, Погодин и еще ряд критиков, режиссеров, сценаристов. Первым за­слушали меня, я сделал 30-минутное выступление, изложил свое мнение и передал впечатления Омарова. Вообще сце­нарий получился хороший. Замечания у всех относились к дополнениям и усилению отдельных положений. Высказы­вались все присутствовавшие на заседании. Положитель­ную оценку дали не только мы, заинтересованные лица, а также авторитеты... На титуле сценария стоят две фамилии: Абдильда Тажибаев и Николай Погодин. Пусть Абдильда не обижается, что не написал отдельного письма. Я ему напи­шу поподробнее, попозже. Сейчас, первые дни на курорте с долгой ходьбой так утомляют меня, что ничем умственным не занимаюсь. Болят ноги, устаю сильно, а днем спать нель­зя, чтобы не заснуть, иду в билиардную, возвращаюсь еще более усталый и в комнате живу только для сна. Поэтому и не закончил первый том “Абая”. Передай привет Есмагам­бету... и Габидену.

...Пиши каждый раз, каков Эрнашенка, как себя ве­дет, что ты делаешь с ним? Воспитываешь ли, учишь ли его сама? Я крепко соскучился и по нему, скучает ли он, дума­ет ли обо мне? Как поживают Григорьевна и Умиш? При­вет всем. Крепко-крепко целую тебя, родную, милую мою.

Твой М.