Алишер Рахат (Айтуар). ХОЗЯИН ЧЕРНОЙ КОШКИ 16+

От ласкового прикосновения кошка с наслаждением жмурит глаза. Мур-муррр… Лениво поглядывая в телевизор, кошка лежит, свернувшись клубочком, на коленях хозяина. Жилистая белая рука начинает поглаживание с макушки, задерживается на впадине шеи, постепенно спускается вниз по всем изгибам и, после секундной паузы, возвращается назад. Мур-мурр… В квартире на седьмом этаже их только двое. Негромкая речь телевизора и шум города, который еле доходит через приоткрытое окно, не заглушают теплого мурлыканья. Ласковое прикосновение и мягкое урчание в ответ, словно трепет влюбленных, впервые заключивших друг друга в объятья.

В отсутствие мышей – настоящих и игрушечных – у кошки нет особых дел. Безработная. В привычном ритме движется она неспешно, грациозной походкой, по двухкомнатной квартире. Останавливается, зевает, ложится и устраивается подремать. То запрыгнет на толстопузый черный телевизор и осмотрит все его щели сзади, то обнюхает настороженно пол под двухместной кроватью, то поищет что-то важное в ванной комнате, то задумчиво присмотрится к шкафам и шифоньеру, и в конце концев сядет мяукать на дверь холодильника. А если хозяин дома, то можно устроиться рядом с ним, сменив одиночество на полную тишину.

Звук телефона. Черная кошка не шевелится и не открывает глаза. Но ласковая рука хозяина не возвращается, и кошка чувствует участившийся ритм его дыхания. Хозяин кивает кому-то на другом конце провода, соглашаясь со сказанным. Разговор заканчивается, и, словно забыв прежнее ласковое спокойствие, хозяин небрежно перекладывает кошку и направляется к шифоньеру. Натягивает черный свитер, причесывается перед зеркалом, обувается в черные туфли и выходит из квартиры. Как обычно, слышится скрип закрываемого замка. Шрт-шрт… Проводив хозяина, кошка с третьей попытки запрыгивает на подоконник и, присев на мягкие лапки, взирает на город. Внизу беспорядочно перемещаются какие-то разноцветные точки. Привыкшая к этому виду кошка долго, словно задумавшись о чем-то своем, смотрит по ту сторону стекла.

Выйдя из подъезда, привычно прошуршав черными туфлями по разрушающемуся бетону лестницы, хозяин черной кошки, на ходу кивая старухам-соседкам на лавочке, направляется в сторону парковки. Ему вслед назойливым громким шепотом доносятся слова:
– Это тот самый?
– Да, его жена…
– Лицо у нее доброе, сама приветливая...

Не сбавляя шага, хозяин черной кошки продолжает идти к парковке, вороша сухие листья. Никаких чувств или эмоций, словно все услышанные слова и звуки он засунул в черный карман своего подсознания, за кулисы мозга, в глубину, где все осознается и анализируется само собой. Как хорошо, что в ближайшее время, пока он будет в пути, ему не нужно ни о чем думать. Он подумает дома, в своей квартире на седьмом этаже, а сейчас, переступив через порог подъезда, он переключил мозг в автоматический режим, а тело поставил на функцию «доделать работу». Шум города, рык машин, гул автомобильных пробок в этом режиме ему совершенно не досаждают.

Хозяин черной кошки заводит свою иномарку девяносто первого года выпуска, когда-то случайно занесенную судьбой в Казахстан, дает задний ход, скользит взглядом по окнам дома и выезжает со двора. Несмотря на возраст, машина радует глаз ухоженностью, в ней все блестит – как внутри, так и снаружи. По радио кто-то занудно выпрашивает у возлюбленной желанную любовь.

Машины – разных габаритов и цветов – едут по различным делам своих хозяев. Водители-бомбилы подрезают других, чтобы перехватить выставивших руки пассажиров, те, кто не успевают – со злостью сигналят везунчикам и кривят рты за закрытыми окнами. Потом все замирают на светофорах. Кто-то нетерпеливо ждет желтого света, кто-то сидит спокойно, высокомерно отгородившись от мира, кто-то, врубив музыку на полную мощность, тормозит перед светофором в последнюю секунду, кто-то гасит нервы сигаретами. Все едут куда-то, у всех свои заботы и цели. По тротуарам вдоль дороги деловито снуют прохожие. Словно сбежав из материнской утробы, все спешат по улицам города в какое-то свое небытие...

Пока хозяин черной кошки доехал до здания, в котором сдавал квартиру молодой девушке, он успел отложить в темный карман своего подсознания еще три картины.

Пара на летней террасе, оба жадно запихивают в себя еду.
Идущие в обнимку по пешеходному переходу парень с девушкой, и глаза этого парня – бездонные, со злорадной усмешкой.
Таксист, стремясь перехватить пассажира на обочине, подрезает ему путь. Хозяин черной кошки тормозит, объезжает остановившуюся перед ним машину, смотрит на ее водителя, дерзко отвечающего на взгляд, готового на всё.


***

В ответ на звонок в дверь квартиры, в которой когда-то, в прошлой жизни, он жил с женой, послышались негромкие шаги. Лениво волоча тапочки, кто-то приблизился к двери. Трс-трс… Звук ключа в замке. Шрт-шрт…

Под облегающей тело тканью легкого красного халатика – ничего нет, два маленьких пупырышка на холмиках грудей. Влажные и слегка спутанные волосы до плеч. Пушок у бледной шеи – как у ребенка.

Хозяин черной кошки ожидал, что девушка поздоровается первой, и слегка растерялся, когда их взгляды пересеклись, но приветствия не последовало. Девушка, которой не было еще и двадцати, словно не увидела его перед собой, а даже если и увидела, то это как будто не отразилось в ее сознании как «передо мной человек». Впервые он заметил этот взгляд, когда вручал ей ключи от квартиры, второй раз – когда приходил забирать оплату за месяц, и вот снова… Глаза девушки, не останавливаясь ни на чем конкретном, словно искали что-то в бескрайнем поле, и ничто не было способно поймать и задержать их внимание. В других случаях он мог бы ощущать некоторую власть над человеком, снимающим у него квартиру, но только не здесь и не сейчас.

Её взгляд проходил сквозь его тело, через стены дома, устремлялся дальше, словно лазер, пронзающий озоновый слой атмосферы, чтобы затеряться в бесконечном хаосе. На короткий миг он даже усомнился в своем присутствии здесь, и вообще на Земле. Утопая в ее глазах цвета неба, ему вдруг показалось, что он и сам тоже был придуман ею, и теперь его изображение было безнадежно проглочено бездонной синей глубиной...

Хозяин черной кошки опомнился лишь тогда, когда девушка, оставив дверь открытой, направилась в ванную комнату. Он заставил себя заново переключиться в режим «работа».

Войдя в тесную, совмещённую с туалетом, ванную комнату, он намочил ноги и увидел, что на мокром полу лежит скомканный желтый шарф. Девушка, быстро и небрежно собрав часть воды шарфом, выжала его в раковину.

Оторвалась старая извилистая труба, на которой раньше его жена сушила белье. Когда хозяин осмотрел поломку и перевел на девушку сомневающийся взгляд, она, все поняв, бросила краткое:
– Оплачу.

Её спокойный уверенный голос звучал намного старше, чем можно было ожидать. Как пронизывающий ветер в вечно снежных вершинах. Холодно. Четко. Непоколебимо. Никакой стеснительности, никакого заискивания, которые он мог бы ожидать от девушки в этой ситуации. Взвешенный и четкий звук, словно точка в пункте договора между арендодателем и арендатором.
– Не проще было вызвать сантехника? – спросил хозяин черной кошки, осматривая поломку. Девушка ничего не ответила, он только чувствовал затылком ее присутствие.

Труба оборвалась в месте соединения. Приделать её обратно не получалось. Едва уловимый, тонкий кисловатый запах из унитаза сбивал с толку. Ему вдруг нестерпимо захотелось глубоко вдохнуть, и еще раз, вдоволь надышаться этим запахом. Каким-то особенным, ни на что не похожим, но таким влекущим и пьянящим…
– Сейчас вернусь, – коротко бросил он, испугавшись своих мыслей.

«Ближайший рынок», – задав новое место назначения в геолокации мозга, он быстро вышел из ванной, из плена этого с ума сводящего аромата.


***

Когда он вернулся с новой трубой и инструментами, она сидела на табурете за столом у окна спальни. Его взгляд непроизвольно скользнул вниз, где тонкая ткань халата была слегка зажата ягодицами. Держа ручку над листом бумаги, она сидела в глубокой задумчивости и не обращала на него никакого внимания, будто точно зная, когда он придет и уйдет. То ли она действительно так громко дышала, то ли он так внимательно вслушивался… Вдох-выдох... Точь-в-точь кошка, сладко сопящая у окна…

Стоило приняться за работу, тело его начало покрываться легкой испариной. Опять тот же тонкий запах в ее туалете смешался с запахом его пота. Вместе они неожиданно вызвали воспоминания того времени, когда он жил здесь с женой… Хозяин черной кошки быстро запихнул ненужное в черный карман подсознания. Закончил работу, быстро собрал инструменты и вышел из ванной.
– Семь тысяч! Посчитаю вместе с оплатой за следующий месяц, – бросил на ходу, убегая от воспоминаний, непослушно выныривающих из черного кармана.


***

Когда он открыл дверь, она встретила его, громко мяукая и потягиваясь. Переступив через порог, он сбросил образ делового человека, оставшись разведенным мужчиной с черной кошкой. Только в своей квартире наступает эта свобода… Отсюда можно провести линию до любой точки Земли и обратно, но именно это место является исходным. Вся ответственность – тоже остается за дверью…

Стоило ему немного расслабиться, как дыра в черном кармане подсознания начала расти… Слова, образы, мысли, словно насекомые, расползающиеся из разрушенного гнезда, словно капли темной краски, упавшие на чистый лист. Фразы соседок у подъезда, как безумные, лишенные логики, кусочки мозаики, повисали в воздухе… Жена ушла от него… Видимо, не смогла забеременеть, вот и ушла… Насыпая корм в миску, он словно высыпал вместе с ним вперемешку чужие слова – снова и снова. Любая женщина хочет стать матерью… А может проблема и не в ней вовсе, а в нем…

В полусонном состоянии он поставил чайник на плиту, взял из холодильника колбасу и сыр, нарезал острым ножом, потом вытащил хлеб. Накормить самого себя… Один актер, играющий роль и мужа, и жены… «Если бы она была честной, то не оставила бы квартиру мне», – подумал он, словно аргументируя свою позицию перед соседками.

Когда чайник засвистел и начал сплевывать мелкие брызги, ему захотелось в туалет. Целясь теплой желтой струей в унитаз, он почувствовал совсем другой запах – такой далекий от того, что был в той квартире. Не желая продолжать тему, он побыстрее закончил, тщательно вымыл руки и принялся за еду. После ужина включил телевизор и устроился на диване. Кошка мягким комочком свернулась рядом.


***

Днем, под светом единственной видной на небе звезды, мысли хозяина черной кошки тоже собраны вместе и ясны как солнечный свет, но с наступлением ночи они вспыхивают, разбредаются и рассыпаются, как мириады ночных звезд на небе. Скрытые светом дня мысли просыпаются в темноте одна за другой, приходят все образы, оставленные на потом – активно жующая пара на летней террасе, парень, обнимающий девушку на ходу, таксист в погоне за клиентом, догадки по поводу беременности-или-нет его жены… Он гладит свернувшийся клубок мягкой шерсти и распахивает черный карман. Тело его почти неподвижно, а мозг производит и выплевывает все новые мысли и образы, один за другим, среди которых – едва уловимое воспоминание: кисловатый, с ума сводящий запах в той квартире. Воспоминание о запахе ведет его к сломанной трубе и желтом шарфе на полу, и все остальное вдруг стихает и останавливается… Сломанная труба, желтый шарф, пустые глаза цвета неба. Он быстро поднимается с дивана.

Кошка навострила кончики ушей и недоуменно уставилась на хозяина, от спокойствия которого не осталось и следа. Она подумала было пойти за ним, устремившимся к выходу, но дверь резко захлопнулась и щелкнул замок. Шрт-шрт… Одна, в темной квартире, кошка обиженно вернулась на кухню, запрыгнула на подоконник и присела, глядя на бесноватые желтые огоньки внизу.


***

У него был запасной ключ, и, прежде, чем открыть замок, он еще раз представил её повешенной в ванной комнате. Шрт-шрт… Свет был выключен, но отблески тусклых уличных фонарей немного освещали квартиру. Медленно и мягко шагая, он прошел к ванной комнате. Дверь была закрыта, но из узкой щели просачивался свет. Он открыл ее рывком, чтобы избежать скрипа, но вся его подготовка оказалось напрасной – видимо она просто забыла нажать на выключатель. Запах… Кисловатый запах, заполнявший ванную комнату, в один миг достиг его носа, проник в легкие, в кровь, в мозг…

По-прежнему не разуваясь, хозяин неслышно прошел в комнату. Мирно сопящий бугорок под одеялом – уютный и милый, словно задремавшая кошка... Лицо ее собранно, будто готово к пробуждению и срочным делам... Глаза закрыты, губы сомкнуты в нежную линию. Тонкие руки аккуратно сложены на животе … И запах… Едва ощутимый… Хозяин черной кошки не знал, откуда он – из ванной или из-под одеяла? Повернувшись в сторону ванной, он принюхался – вроде бы ничего, потом медленно нагнулся и почти коснулся лицом одеяла. Источник запаха был здесь, не такой сильный, как в ванной, но очень похожий… Другой, но созвучный. Хозяин черной кошки опускает лицо все ниже и ниже, краем глаза наблюдая за ней… Он жадно вдыхает, как вдруг она шевелится под одеялом, приоткрывает на мгновение глаза, встречается с его взглядом, и тут же снова закрывает… Как сверкнувший отблеск от бриллианта – что-то вспыхнуло и исчезло. Доля секунды, в которой осознается смерть не от удушающего шарфа, а от рук сорокалетнего мужчины, копошащегося у ее ног... Тихое сонное сопение сменилось на тревожные вздохи девушки, ищущей спасение. На красивом лице проступил ужас.

Его тело покрывается холодным потом. Если она вскочит и начнет кричать, то завтра полиция найдет её повешенной на желтом шарфу в ванной комнате – очевидный суицид, ничего не поделаешь…

Он полностью запихивает ситуацию в темный карман своего мозга и спокойно направляется к двери. Спускаясь по лестнице, он слышит поворот ключа в замке. Шрт-шрт…


***

Черная кошка ждала в прихожей, навострив ушки. Он переступил через порог, взял её в свои дрожащие руки и вынес на лестничную площадку, по ту сторону металлической двери. Нет кошки — значит, нет и хозяина. Закрыв дверь на замок, он отпустил на волю все мысли и образы, что всю обратную дорогу так рвались наружу из темного кармана. Жужжащим роем они вылетели на свободу и разнеслись по комнате. Они шумели со всех сторон, перекрывая своим гулом едва слышное мяуканье кошки, впервые оказавшейся по ту сторону двери…

Соседки во дворе готовились перемыть его косточки вместе с костями жены, ухмыляющийся парень переходил через дорогу и насиловал доверие шагающей рядом девушки, злобный таксист бросался на него с ножом… В углу комнаты, прижимая руки к груди, сидела бывшая жена с голодными до жизни глазами. В глазах – тот же виноватый взгляд, как тогда, когда он узнал, что у нее кто-то есть…

Цеплявшаяся за надежду, она плакала и умоляла – «отпусти меня пожалуйста, мне от тебя ничего не надо. Забирай квартиры, лишь дай мне уйти…» Глаза ее были полны слез, и в тот момент он понял, что её желание счастья было больше, чем все его ощущение жизни…

Когда ему показалось, что он теряет сознание – он увидел себя, среди всех этих людей, жадно вдыхающим запах тела молодой мертвой девушки.

Мяукавшая у двери кошка услышала глухой звук с той стороны. Ее хозяин, прислонившись к двери, с грохотом уронил себя на пол. Нос начал тяжело сопеть. На жилистые руки, крепко обхватившие колени, упала прозрачная капля… потом вторая… третья… Вдруг к горлу, вместе с чувством подкатывающей тошноты, подступил хриплый рык, и, словно боясь проговориться, он крепко зажал рот и еле слышно заскулил. Он знал, что стоит ему убрать руку – и его голос, вырвавшись на свободу и вылетев через приоткрытое окно, сольется с шумом города.


Перевод на русский Айжарык Султанкожа. Поэт, переводчик. Окончил университет Сулеймана Демиреля. Родился в Алматинской области, живёт в городе Алматы, Казахстан.

Редакторы Михаил Земсков и Юрий Серебрянский.