Орал Арукенова. С любовью из Сибири

- Болит голова, причеши волосы деревянной расческой – сказал Хаким, и погладил Иду по голове. Затем порылся в кармане, вытащил оттуда что-то завернутое в бумагу и протянул ей. Это был маленький кусочек сахара.

- Спасибо! И тогда боль пройдет?

- Конечно, пройдет!

- Откуда ты знаешь?

- Так говорил мой дед.

- У тебя есть дед?

- У всех людей есть дед – улыбнулся Хаким.

Она не боялась Хакима как другие дети, он даже нравился ей. Вот и сейчас ей стало тепло от его прикосновения.

- Ида, бегом домой! – крикнула Мария из окна первого этажа.

- Опять ты с этим стариком разговариваешь. Сколько раз говорила тебе, не приближайся к нему – пожурила дочку Мария, когда девочка зашла в дом.

- Он же добрый. Еще он чистый, он моется пять раз в день.

- Ида, откуда ты знаешь, сколько раз он моется?

- Папа говорил, что он моется пять раз в день, у него и коврик всегда с собой.

- Молится, ты хотела сказать молится – рассмеялась Мария.

 -Мама, купи мне деревянную расческу.

Мария внимательно посмотрела на Иду, и повторила: «деревянную расческу».  Она взяла дочку за руку, и они вышли в подъезд.  Мария повела девочку вниз по лестнице в подвал, захватив с собой керосиновую лампу. Ида боялась ходить в подвал одна, но ее всегда тянуло туда, там столько всего интересного! Там даже старый рояль стоял, вот бы на нем поиграть.  Двенадцать высоких ступенек и одна низенькая вели вниз к огромной двери. Мария зажгла лампу и открыла дверь, они прошли  вглубь подвала. Ида с интересом осматривалась вокруг.  Мама остановилась у деревянной этажерки и легко ее отодвинула. За ней скрывалась дверь, в которую они и вошли. Это была маленькая комната с тусклым светом, просачивающимся сквозь пыльное окошко на уровне тротуара. Сбоку стоял старый кожаный диван, из-под которого Мария вытащила маленький желтый чемоданчик.

Дома Мария протерла пыль с чемоданчика и осторожно открыла его. Там лежали разноцветные ленточки, несколько вышитых кружевных салфеток, резное зеркальце и маленькая деревянная расческа.

- Вот тебе деревянная расческа и зеркальце.

- Ура! Теперь у меня не будет болеть голова.

- У тебя болит голова? Ты мне не говорила, доченька.

- Да,  когда мне страшно и когда кушать хочется. Когда  забрали папу, она сильно болела. Когда он вернется?

- Скоро, скоро – Мария обняла дочь и грустно вздохнула.

Мария положила в чемодан несколько маленьких узелков и закрыла его. Затем они снова спустились в подвал.

- Доченька, ты ведь любишь играть в прятки?

- Да, конечно! – обрадовалась Ида.

- Ида, тебе надо будет спрятаться здесь в подвале, в этой комнатке, когда я тебе скажу.  В чемоданчике есть еда, а здесь вода в кувшине. Сразу много не пей и не ешь. Сиди тихо, пока я не приду за тобой.

***

Я собиралась в Польшу, меня наградили загранпоездкой от комитета комсомола, и это было событием! Перед поездкой мы прошли медосмотр и встретились с ректором института.

- Ведите себя, как подобает настоящей советской молодёжи.  Не позорьте имя комсомольца, не позорьте честь нашего института в дружественной социалистической стране. Покажите себя доброжелательными и эрудированными людьми! – напутствовал нас ректор.

Варшава поразила меня обилием и великолепием костелов. И все они оказались действующими, среди верующих - много молодежи. Это показалось мне странным и удивительным.

В костел Святой Анны мы вошли во время праздничной службы. Звуки органа настроили на торжественный лад, и будто повели за собой. В другой мир.  Я чувствовала, что там мне будут рады. А разум противился в это верить, казалось, эта иллюзия растает в самый неподходящий момент, оставив в душе горькое разочарование.

Экскурсовод предложил нам остаться до конца службы. Но руководитель нашей группы настоял на том, чтобы мы немедленно покинули костел.  Он постоянно критиковал поляков за религиозность. Ему не понравилась  и экскурсия, посвященная Фредерику Шопену. Совет Балгабаевич считал, что поляки слишком возвышают композитора, почти как Владимира Ильича Ленина. Ребята говорили, что он из КГБ. Заметив, что наши девушки привлекают внимание польских мужчин, он провел с нами беседу:

- Вас могут куда-нибудь пригласить, например, в театр, в кино или в гости. Ни в коем случае не соглашайтесь, вы  в чужой стране, рядом - дикий запад. Если почувствуете опасность, сразу обращайтесь ко мне. Вы еще молодые и неопытные, вас могут обмануть.

***

В один из дней мы поехали на экскурсию в район варшавского гетто.

- Что такое гетто? – спросила моя сокурсница Света.

- Лагерь для евреев – ответил Совет Балгабаевич.

- А что для евреев отдельные тюрьмы в Польше? И откуда у них столько евреев? – удивилась она.

В районе гетто у меня сильно разболелась голова. Я порылась в сумке и достала деревянную расческу с несколькими сломанными зубчиками, сняла заколку и начала расчесываться.

- Купи себе приличную расческу, не позорься – задела меня Света.

- Мне нужна деревянная расческа, если увидишь, скажи.

Мы шли по широкой мощеной улице, затем свернули в узкий переулок. У меня разболелась голова с новой силой. Я стала рыться в сумке в поисках расчески и отстала от группы. Оказалась у приоткрытого окна над тротуаром и села на корточки, сумка выскользнула у меня из рук. Часть содержимого высыпалось на тротуар, что-то упалов окно, а паспорт застрял в отверстии. Пытаясь его достать, я неловким движением сбросила его вниз.  Навстречу шел мужчина.

- Простите пан,  мой паспорт  провалился туда – я указала в окно. Он что-то ответил мне по-польски,  и я поняла, что надо следовать за ним. Он повернул налево и указал мне на дверь, пожелал удачи и удалился. Я вошла в подъезд и осмотрелась.

Высокие стены, прохлада каменных полов и лестница вправо вниз. Я начала спускаться, считая про себя ступеньки: «один, два, три, четыре...»

- Пани, вы что-то ищете? – услышала я голос над головой.

- Добрый день, пани! Я туристка из СССР, мой паспорт упал в маленькое окно над тротуаром, мне нужно его достать.

- Паспорт? –  женщина с черными пышными кудрями, в кухонном переднике недоуменно смотрела на меня.

- Да, паспорт. Простите, я не говорю по-польски. SprechenSieDeutsch? – спросила я ее по-немецки.

- Да, милая дама. Позвольте узнать, что вы здесь делаете – ответила она  по-немецки с каким-то странным акцентом.  Я все ей объяснила. Она принесла фонарь из квартиры на первом этаже и ключи. Мы спустились с ней по лестнице вниз.  Она открыла тяжелую дверь, и мы вошли в темный низкий подвал. Голова болела не переставая.

- Осторожно, здесь высокий порог – сказала женщина, открывая незаметную дверь в глубине подвала. Несмотря на предостережение, я больно споткнулась и свалилась на пол крошечной комнатушки, рядом со своим раскрытым паспортом. Засмеялась от смущения и боли.

- Смеёшься, значит, не сильно ушиблась – улыбнулась она. Я огляделась вокруг, и нашла свою расческу, сняла заколку и стала торопливо расчесывать волосы.

- У тебя болит голова? – спросила она.

- Да, с тех пор как мы приехали в гетто.

Она удивленно взглянула на меня и жестом пригласила сесть на диван.

- Меня зовут Ида, Ида Штерн – представилась она.

- А меня Сара.

- Сара?  Это еврейское имя – удивилась она.

- Я казашка, из Казахстана, СССР. Мы приехали на экскурсию, я отстала от группы.

- Да, ты говорила. Я провожу тебя на стоянку автобусов, не переживай. А если опоздаешь, отвезу тебя в гостиницу.

Я успокоилась, положила паспорт и расческу в сумку. Ида пригласила меня на обед, и мы поднялись к ней в квартиру. Она объяснила, что как раз накрывала на стол в честь какого-то религиозного праздника.

Стены в квартире были покрыты тканевыми обоями с золотистым отливом. Деревянная, добротная мебель тоном темнее паркета гармонировала с красно - коричневым пианино. Книги в коленкоровом переплете расположились стройными рядами на полках вдоль стены. От всех этих красивых вещей веяло равнодушием музея. Чувство тревоги и страха висело в воздухе, как в бараке концлагеря. Мне хотелось поскорее покинуть эту квартиру и забыть неприятные ощущения. Единственное, что придавало этой комнате немного жизни и уюта – это аппетитный запах из кухни. И фотографии жизнерадостной девочки на стенах.

- Ее тоже звали Сарой. Она умерла тринадцать лет назад, сейчас ей было бы двадцать, как и тебе. У нее обнаружили рак, слишком поздно. Мой муж был врачом и укорял себя за то, что вовремя не разглядел симптомы ее болезни. Он ушел вскоре после нее. Инфаркт. – Ида рассказывала историю своей семьи за празднично накрытым столом.  А я, несмотря на трагичность ее воспоминаний, уплетала сочную кошерную говядину, приготовленную в духовке в каком-то невероятно вкусном соусе. Мое воспитание не позволяло отклонить гостеприимство, а она все подкладывала мне в тарелку разные вкусности. Хотелось как-то подбодрить ее, но все слова, которые приходили мне в голову, казались неуместными.

***

Они проснулись от громкого стука в дверь, лая собак и грубой брани. Мария бережно подняла Иду с постели, быстро одела ее в теплую одежду и они вышли из квартиры. Двери подъезда содрогались от ударов, слышался лай собак.  Она крепко обняла дочь, поцеловала и подтолкнула к лестнице:

-  А теперь сыграем в прятки. Бегидоченька, прячься!

Как только закрылась дверь подвала, она отперла другую дверь и в дом ворвался вихрь смерти.

 Ида быстро пробежала через темный подвал, лай собак будто подстегивал ее. Не помня как, онаперекатилась через высокий порог каморки и закрыла дверь на железный засов как учила мама. Ей мерещилось, что она слышит рычаниерядом, за дверью, отчего ее сердце выскакивало из груди. Через день все стихло, и она собралась выйти, но дверь была заперта снаружи. Еда закончилась через несколько дней. Она пыталась дотянуться до окна, чтобы открыть его и позвать на помощь, но не могла. От голода голова болела все чаще и она все расчесывала и расчесывала волосы маленькой деревянной расческой. Проваливалась куда-то, засыпала и просыпалась. Однажды сквозь сон она услышала свое имя. Хаким.Над ней склонился старик Хаким. Затем был детский приют  в Швейцарии. Ее спасение оказалось невероятным. Ида так и не смогла узнать подробностей, ей было всего пять лет в мае тысяча девятьсот сорок третьего года.Чудом сохранилась ее метрика, благодаря  которой она вернулась в Варшаву после окончания гимназии в Цюрихе, и поселилась в родительской квартире.

Когда Ида приехала в Варшаву  у нее в сумочке была деревянная расческа с надписью «MitLiebeausderSchweiz»¹.  А у Сары - «С любовью из Сибири».

1.  MitLiebeausderSchweiz (с немецкого языка) – С любовью из Швейцарии.

Орал Арукенова