Когда мы были в двух часах плаванья от берегов Египта, я поднялся вместе с главным рулевым на нос! и увидел сераль Аббаса-паши, черный купол на морской! синеве. Солнце припекало. Я увидел Восток сквозь разлитое над морем яркое серебристое сияние - а вернее, в нем. Вскоре обозначился берег, и первое, что мы увидели на суше, были два верблюда, которых вел погонщик, а потом, вдоль всей набережной - славные арабы, самым мирным образом удившие рыбу. Когда причалили, поднялся оглушительный шум и гам: негры, негритянки, верблюды, тюрбаны, палочные удары, сыплющиеся направо и налево с гортанными, режущими слух выкриками. Я обжирался красками, подобно ослу, набивающему себе брюхо овсом. Палка играет здесь большую роль; всякое существо в чистой одежде колотит тех, на ком грязная одежда, а вернее, на ком ее нет; я говорю "одежда", следовало бы сказать "штаны". Многие господа разгуливают по улицам в одной лишь сорочке и с длинной трубкой. Женщины - кроме принадлежащих к самому низшему классу - все в чадрах, и на нос свисают и колышутся украшения, как на конском налобнике. И хотя лица не видишь, зато грудь вся открыта. От страны к стране стыдливость меняет место, подобно истомленному дорогой путешественнику, который пересаживается то на империал, то на задок дилижанса.