Только четвертый день, как Вы уехали, а мне уже хочется писать Вам -- скоро? Особенно вчера хотелось в письме поболтать с Вами -- настроение было такое хорошее: мой любимый субботний вечер, звон колоколов, который так умиротворяет меня (фу, скажете, сентиментальная немка, правда?), прислушивалась к перезвону в Страстном монастыре, сидя у вас; думала о Вас. Но писать вечером не пришлось: с репетиции зашел Влад. Ив. и сидел долго.
Знаете, Антон Павлович, голубчик, я ведь получила роль Анны в "Одиноких людях"!!1 Вы должны себе представить, как я рада! Шенберг, не зная, что мне сообщено это самим директором, отводит меня торжественно в сторону и докладывает, что я получаю роль Анны. Желябужская играет жену, отца -- Санин, мать -- Самарова, остальное еще не решено, Иоганнес, конечно, Мейерхольд. Кстати, знаете, он сошелся опять с женой. Не странно это? Ну довольно пока о театре, потом поговорим.
Мне так грустно было, когда Вы уехали, так тяжело, что если бы не Вишневский, который провожал меня, то я бы ревела всю дорогу. Пока не заснула, -- мысленно ехала с Вами. Хорошо Вам было? Не мерзли? А попутчики скучные были, или сносные, или милые? Вот сколько вопросов надавала -- ответ получу? А уютненькая корзиночка с провизией пригодилась? И конфекты покушивали? Ну, не буду больше, надоела.
На Юге Вы, наверное, ожили; после нашей сырости, холода, хмурого свинцового неба -- увидать южное ласковое солнце, сверкающее море, да ведь сразу духом воспрянешь. Хлопочете на постройке, ходите к Синани, на набережную, пьете нарзан, все по-старому, конечно, только без актрисы Книппер. А актриса на другой день Вашего отъезда хандрила и не пошла к вам, как обещала Марии Павловне, а в пятницу лежала замертво от головной боли; вечером сидела у меня сестра писателя Чехова, я слушала ее милый, ласковый, тихий голос, смех, который я так люблю.
Вчера перед репетицией зашла к вам, видела М. С. Малкиель, Лику (pardon, что так называю) и Левитана. В Вашем кабинете стоит диван, висит Ваш большой портрет, уютно там, хорошо, и я абонировалась на угол дивана, прямо против портрета, буду приходить и сидеть.
Репетиции "Дяди Вани" вчера не было. Приехал Влад. Ив. и открыл министерский кабинет, пошли разговоры, исповеди и решили репетицию отменить. Вечером труппа приветствовала Конст. Серг. -- он очень поправился, повеселел, набрался сил, так что держись! Сегодня был генеральный смотр "Грозного". В общем остались довольны, кажется. Санин от волнения чуть пальцы не отгрыз вместе с ногтями.
Сегодня мы с Марией Павловной были в Малом театре на генеральной репетиции "Эгмонта". Гликерия Николаевна затащила нас во второй ряд -- тут же восседали Теляковский, Нелидов et com-nie6. Насмотрелась я вдоволь на это милое начальство -- просто восторг! Мы еле сдерживались от смеху, слушая его замечания -- то подошвы южинских сапог слишком белы, то стул нехорош, то шнурочек на плаще Южина7 ему не нравится, и т.п. -- про игру ни слова.
Уж и физиономия же у него! Вспомнила Вас, его разговоры о "Дяде Ване" и внутренне помирала со смеху. Глик. Николаевна, бедная, все плакала, да, и не от игры, а что "это исторически верно", да и где ж теперь услышишь такие хорошие слова -- умереть за родину!
Играли, как всегда в Малом, -- с сильным оттенком скуки. Южин по внешности был великолепный Эгмонт и играл хорошо.
Вы бы, наверное, не вытерпели среди этой компании, где мы сидели, и удрали бы. Познакомились с Кондратьевым -- представился как мой верный поклонник, сильно интриговавший против меня, -- чтобы я перешла к ним. Одним словом, насмотрелась я ценителей искусства.
Надоела я Вам, писатель, правда? Если захочется, напишите тепленькое письмецо, а не захочется -- не пишите лучше совсем. Кланяйтесь Срединым. Вы ходите к ним? А обедаете Вы каждый день? Смотрите, питайтесь хорошенько. Ну, спите спокойно, будьте здоровы.
Жму Вашу руку.
Ольга Книппер
