«Повесть о Сонечке» рассказывает о самом романтическом периоде в биографии Марины Цветаевой — о ее московской жизни в 1919 — 1920 гг. в Борисоглебском переулке. Это время неопределенности (ее муж у белых и давно не подает о себе вестей), нищеты (ее дочери — одной восемь, другой пять — голодают и болеют), преследований (Цветаева не скрывает, что она жена белого офицера, и сознательно провоцирует враждебность победителей). И вместе с тем это время великого перелома, в котором есть что-то романтическое и великое, и за торжеством быдла просматривается подлинная трагедия историчес­кого закона. Настоящее скудно, бедно, прозрачно, потому что веще­ственное исчезло. Отчетливо просматриваются прошлое и будущее. В это время Цветаева знакомится с такой же, как она, нищей и роман­тической молодежью — студийцами Вахтангова, которые бредят Французской революцией, XVIII в. и средневековьем, мистикой, — и если тогдашний Петербург, холодный и строгий, переставший быть столицей, населен призраками немецких романтиков, Москва грезит о якобинских временах, о прекрасной, галантной, авантюрной Фран­ции. Здесь кипит жизнь, здесь новая столица, здесь не столько опла­кивают прошлое, сколько мечтают о будущем.

Главные герои повести — прелестная молодая актриса Сонечка Голлидэй, девочка-женщина, подруга и наперсница Цветаевой, и Володя Алексеев, студиец, влюбленный в Сонечку и преклоняющийся перед Цветаевой. Огромную роль играет в повести Аля — ребенок с удиви­тельно ранним развитием, лучшая подруга матери, сочинительница сти­хов и сказок, вполне взрослый дневник которой часто цитируется в «Повести о Сонечке». Младшая дочь Ирина, умершая от голода в пяти­летнем возрасте, стала для Цветаевой вечным напоминанием о ее не­вольной вине: «не уберегла». Но кошмары московского быта, продажа рукописных книг, отоваривание пайками — все это не играет для Цве­таевой существенной роли, хотя и служит фоном повести, создавая важ­нейший ее контрапункт: любовь и смерть, молодость и смерть. Именно таким «обтанцовыванием смерти» кажется героине-повествовательнице все, что делает Сонечка: ее внезапные танцевальные импровизации, вспышки веселья и отчаяния, ее капризы и кокетство. Сонечка — воплощение любимого цветаевского женского типажа, явленного впоследствии в драмах о Казанове. Это дерзкая, гордая, не­изменно самовлюбленная девочка, самовлюбленность которой все же ничто по сравнению с вечной влюбленностью в авантюрный, литера­турный идеал. Инфантильная, сентиментальная и при этом с самого начала наделенная полным, женским знанием о жизни, обреченная, рано умирающая, несчастливая в любви, невыносимая в быту, люби­мая героиня Цветаевой соединяет в себе черты Марии Башкирцевой (кумира цветаевской юности), самой Марины Цветаевой, пушкин­ской Мариулы — но и куртизанки галантных времен, и Генриетты из записок Казановы... Сонечка беспомощна и беззащитна, но ее красо­та победительна, а интуиция безошибочна. Это женщина «пар экселянс», и оттого перед ее обаянием и озорством пасуют любые недоброжелатели. Книга Цветаевой, писавшаяся в трудные и страш­ные годы и задуманная как прощание с эмиграцией, с творчеством, с жизнью, проникнута мучительной тоской по тому времени, когда небо было так близко, в буквальном смысле близко, ибо «недолго ведь с крыши на небо» (Цветаева жила с дочерьми на чердаке). Тогда сквозь повседневность просвечивало великое, всемирное и вневремен­ное, сквозь истончившуюся ткань бытия сквозили его тайные меха­низмы и законы, и любая эпоха легко аукалась с тем временем, московским, переломным, накануне двадцатых.

В этой повести появляются и Юрий Завадский, уже тогда щеголь, эгоист, «человек успеха», и Павел Антокольский, лучший из молодых поэтов тогдашней Москвы, романтический юноша, сочиняющий пьесу о карлике инфанты... В ткань «Повести о Сонечке» вплетаются мотивы «Белых ночей» Достоевского, ибо самозабвенная любовь героя к идеальной, недосягаемой героине есть прежде всего самоот­дача. Такой же самоотдачей была нежность Цветаевой к обреченной, всезнающей и наивной молодежи конца серебряного века. И когда Цветаева дарит Сонечке свое самое-самое и последнее, драгоценные и единственные свои кораллы, в этом символическом жесте дарения, отдачи, благодарности сказывается вся неутолимая цветаевская душа с ее жаждой жертвы. А сюжета, собственно, нет. Молодые, талантливые, красивые, го­лодные, несвоевременные и сознающие это люди сходятся в гостях у старшей и одареннейшей из них. Читают стихи, изобретают сюжеты, цитируют любимые сказки, разыгрывают этюды, смеются, влюбляют­ся... А потом кончилась молодость, век серебряный стал железным, и все разъехались или умерли, потому что так бывает всегда.