Гнат Стеценко. Тарас? У нас ты – Тарази – сын справедливости

Так называли Тараса Шевченко при знакомстве киргизы, как именовали тогда в Царской России казахов, хотя киргизы и казахи – разные народы. За Аралом проживало много кочевых народов, но царские чиновники не хотели видеть различия. Их – кочевников - для Империи - надо было завоевать.

Наш корреспондент связался с новосибирским писателем Гнатом Стаценко и попросил его рассказать о казахском периоде в творчестве Тараса Шевченко. Оказывается там были интересные моменты.

Киргизы отделяли Тараса от русских, с которыми пришлось воевать. Может потому, что он бывший крепостной, украинец с берегов Днепра? Возможно.

А справедливость? Это уже в имени заложено. Убедились киргизы, что солдат получил имя справедливо.

Десять лет тяжелой солдатской службы изменили Тараса физически - цинга, ревматизм и, в какой-то мере, злоупотребление алкоголем в услужение офицерской среде, но не извели они украинского казака. Нравственно (на допросах в Петропавловской крепости и в продолжение всей солдатской службы) он не только выстоял, но и вернулся из солдатской ссылки с большими наработками: литературными - поэзии, прозы и особенно ценным - дневником; живописи - рисунков и картин. Не удалось царю «запретить писать и рисовать» Тарасу - Тарази.

С тех пор прошло больше полутора столетий. Сегодня я только что окончил читать повесть каракалпакского писателя Урзака Бекбаулова (перевод украинского писателя Станислава Тельнюка) о нашем украинском Пророке «Тарас на Арале». Повесть о коротком периоде жизни поэта: о первом годе солдатчины, знакомстве его с местными азиатскими жителями, об адаптации в армейской многонациональной среде. Дружеские отношения сложились, например, у Тараса с польскими офицерами. Поэт узнал от них многое из истории межнациональных отношений в Российской империи.

Сохранилось много рисунков с изображением казахов, которые Тарас написал в период запрета рисовать.

Дошли сведения, что Тарас имел там любимых женщин. Были слухи о его «казахских» детях, которым запрещали называть имя отца. Но все эти слухи сомнительны. Тараса интересовали не столько женщины, сколько бытие этого народа, его язык и легенды. Об этом писал поэт.

Прочитав повесть Бекбаулова, мне захотелось использовать одну из его художественных находок – один эпизод. Писатель в произведении тонко отразил любовь поэта в поцелуе казахской женщины, подаренном Тарасу навсегда. Это случилось при его отъезде в археологическую экспедицию Бутакова, где работал лучший казахский друг поэта – Саринбек.

Тараса из поселка провожала вторая жена Саринбека – Акбупеш, которая что-то хотела передать мужу с оказией. Тарас и не догадывался, что за подарок приготовила жена своему любимцу.

Они шли полем, за караваном экспедиции, руки их встретились, и она не отняла своей.

Ей нравилось, что сын справедливости идет рядом с ней и говорит на непонятном языке.

Ей хотелось услышать слова его на родном для нее языке, но боялась, что Тарас скажет замужней женщине запретное - чего слушать нельзя.

Она зовет его братом, он ее сестрой. И как ей поступить, если он скажет: «Я люблю тебя»? Может ли она запретить ему говорить это? А в мыслях ждала этих слов.

Акбупеш оглянулась – нет ли кого поблизости? - и попросила его: «Я поцелую тебя, а ты передай мой поцелуй Саринбеку».

Он коснулся ее пухленьких губ и получил горячий поцелуй любящей женщины.

- До свидания, Акбупеш! Подарок твой передам. Мы возвратимся вместе с Саринбеком.

Вряд ли поняла она все слова Тараса. Попрощалась, взмахнув рукой.

Возвратился Тарас без Саринбека, погибшего в экспедиции. Что было дальше – никто не знает. Да и Тарас никогда не вспоминал об этой любви.

Думаю, что это придумка писателя. Может быть, кому-то хотелось видеть наследников Тараса в казахском народе? Да кто ж его знает…

А легенда – домысел о подаренном Тарасу свадебном цветке невесты Панька Кулиша? Люди тогда со страхом качали головой – к беде это! Плохая примета.

Беда не заставила себя долго ждать. Уже через несколько часов Тараса арестовали на мосту через Днепр, обвинив его в принадлежности к опальному Кирилло-Мефодиевскому братству. И хоть следствием, как ни старались граф Орлов и Бенкердорф, так и не было доказано участие Шевченко в братстве - нашли причину, чтобы наказать молодого поэта за крамольные стихи. Николай I не мог простить поэта и дописал в Решении суда: «запретить писать и рисовать». Вот тебе поэт и «цветок со свадебного венка».

Был, якобы, у поэта еще один подарок – цветок – легенда – от Анны Закревской. Было ли это в действительности? Шевченко об этом нигде не написал. Многие друзья его вспоминали, что видели этот цветок на фраке поэта. Об отношениях Тараса и Анны написано много, сняты фрагменты в фильмах. Считают, что Анна родила ребенка - девочку, которую муж не признал. Но и это все, к сожалению, домыслы…

Каракалпакский писатель описал в книге короткий период жизни Тараса Шевченко, использовав сохранившиеся среди казахов воспоминания о добрых человечных отношениях с поэтом. Поэту было интересно знакомство с неизвестным ему ранее народом. Позже Шевченко напишет «Какая уж беда за Уралом этим киргизам, но и там ей богу лучше жить, чем нам на Украине. А может потому лучше, что киргизы еще не христиане?».

Есть какая-то особая интимная связь в обращении Шевченко к народу кочевому, когда связывает с ним поэтической строфой «думы»: «Думы мои, думы мои, Вы мои единые. Прилетайте, сизокрылые, мои голубята, из-за Днепра широкого в степь погулять с киргизами убогими. Они хоть убогие, и голые…а на воле молятся своему богу».

Тарас всегда привлекал к себе внимание женщин.

Каракалпакский писатель Бекбаулов хотел, чтобы двое – казашка и украинец – нашли то, что ищут молодые люди – любовь.

После возвращения из экспедиции Тарас решил сделать подарок молодой жене Саринбека – нарисовать ее портрет.

- Нарисуй, себя, Тарас. Пусть твое уважение останется у меня, - ответила казашка.

А когда Тарас нарисовал портрет на стене юрты, молодая женщина попросила:

- А теперь себя нарисуй, нарисуй, себя, Тарас. Пусть твое уважение останется у меня, - попросила казашка.

Тарас нарисовал себя совсем молодым. Акбупеш улыбнулась, а старшая жена Саринбека сказала: «Нарисуй себя с усами и в солдатской бескозырке».

- Нет,- возразила Акбупеш, - не надо. Я хочу тебя такого, как ты нарисовал.

Так и остались на стене юрты два портрета, нарисованные угольком из костра.

Легенда это? Художественный вымысел? Возможно. Но каракалпакскому писателю хотелось, чтобы именно так попрощался Тарас с казахскими женщинами.

Арман Сулейменов